Вернувшись из Шотландии, Сомерсет – очевидно для разнообразия – решил заняться парламентской деятельностью. И созвал очередное заседание парламента. Принятые с его подачи решения только озлобили очень многих. Парламент отменил наказание плеткой-«шестихвосткой» – но оставил в силе закон, по которому живьем сжигали католиков, выступавших против англиканской церкви – неважно, действием или словом. Мало того, законы против «здоровых» попрошаек» лишь ужесточили – теперь «любого, кто живет праздно и шатается без дела больше трех дней кряду» ждали еще большие невзгоды. Закон предписывал не только клеймить раскаленным железом, отрезать уши и отрубать руку, но и, заковав в кандалы, отдавать в рабство. Легко представить, какую реакцию этот закон вызвал у простого народа, против которого, и только против него, был направлен – к тому же все прекрасно знали, кто этот закон протолкнул.
Полное впечатление, что у Сомерсета был какой-то фантастический талант собственными руками создавать себе врагов и недоброжелателей. После неудачной войны (вызванной в первую очередь именно «подвигами» Сомерсета в Шотландии) королевская казна была пуста. И Сомерсет пошел по пути Генриха Восьмого – стал портить монету, благо «рецепты» прекрасно сохранились со времен Генриха, да и монетных дел мастера работали те же самые, так что изощрять ум правителю не пришлось ни в малейшей степени.
Вот тут уже против Сомерсета затаило злобу не только простонародье, а люди гораздо более серьезные, влиятельные и опасные – купцы (особенно крупные), финансисты (особенно крупные) и множество знатных вельмож, владевших огромными поместьями и частными армиями. Никому из них не улыбалось получать доходы «порченой монетой», где меди и бронзы было больше, чем золота и серебра. Опаснее даже вельмож, по-моему, были финансисты: мировая история дает массу примеров того, как скверно кончали серьезно ущемившие интересы банкиров лидеры государств, и совершенно неважно, как они звались – лорд-протектор или король, премьер-министр или президент. Сомерсету следовало бы помнить о печальном конце поссорившегося с влиятельными банкирами Эдуарда Второго – но он, полное впечатление, изучением отечественной истории себя не утруждал…
Потом он стал претворять в жизнь еще одну ухватку Генриха Восьмого – принялся грабить церковь. Генрих Восьмой в свое время «раскулачил» ее основательно – земель и имущества лишились и были закрыты, по английским же подсчетам, 3219 больших, средних и малых монастырей и аббатств, а количество ограбленных церквей, по-моему, вообще учету не поддается.