Генрих решил проблему в своем излюбленном стиле – попросту обвинил в государственной измене и казнил вождей католической партии и ее наиболее влиятельных деятелей. Теперь политическое пространство состояло лишь из протестантской партии графа Хертфорда. Из ее членов Генрих и создал опекунский совет, обязанный заботиться об интересах Эдуарда. Структура у него была интересная: шестнадцать человек «основной команды» и еще двенадцать – в качестве этакого вспомогательного состава, скамейки запасных, если пользоваться хоккейными терминами. В общем, как к Генриху ни относись (а относиться к нему следует плохо по примеру многих английских историков), в данном случае он себя проявил крайне предусмотрительным человеком – сделал все, что мог, в интересах сына, предусмотрев все возможные осложнения – кроме одного-единственного, не зависевшего ни от короля, ни вообще от смертных…
Сразу после смерти Генриха объявилась интересная интрига. Его завещание не содержало никаких неясностей или темных мест, кроме последнего пункта, гласившего: «Душеприказчикам короля надлежит исполнить вместо него все обещания, когда-либо им данные». Что это за обещания, члены опекунского совета понятия не имели, ни о чем подобном они прежде не слышали.
Все принялись старательно скрести в затылках, гадая, о чем же идет речь. Длилось это недолго: встал главный душеприказчик граф Хертфорд и с милой улыбкой моментально внес ясность. Оказывается, загадочный пункт означал, что королю благоугодно было присвоить ему, Хертфорду, титул герцога Сомерсета, а его брату Томасу – титул барона. И пожаловать обоих немаленькими поземельными владениями согласно странной формуле для таких случаев, «чтобы они могли достойно поддерживать свое новое звание».
Члены совета испытали натуральный шок. Никаких доказательств, кроме слов самого графа, не имелось – а Хертфорд отнюдь не был образцом благородства и чести, о чем знала каждая собака. Скорее уж наоборот. Беспринципный, амбициозный, жадный до почестей и богатства субъект.
Верить ему на слово как-то не тянуло. Члены совета, малость оправившись от шока, готовы были наговорить этому, с позволения сказать, герцогу немало теплых слов и, опять-таки пользуясь современными терминами, выразить вотум недоверия: ведь не имелось никаких доказательств, кроме слов самого Хертфорда и завещания, написанного неизвестно кем, но уж безусловно не собственноручно королем. Запахло хорошей дракой…
Хертфорд – ах, пардон, Сомерсет! – поставил им детский мат в два хода. При всех своих недостатках он был человеком умным и хитрым. Прежде чем разгорелись прения, он поторопился добавить: милостями ему и брату «королевские обещания» отнюдь не ограничиваются, а касаются практически всех здесь присутствующих. Кто-то из них получает титул, кто-то – земли из монастырского конфиската, кто-то – другие сладкие пряники. Такова уж была королевская воля, милорды.