– Вы пошли на хитрость! – обвинил он их.
Но Одиссея этим было не пронять.
– Ты ловко спрятался, поэтому нам пришлось изловчиться, чтобы тебя отыскать.
Ахилл с царственным высокомерием вскинул бровь:
– И?.. Вы меня отыскали. Чего вы хотите?
– Мы хотим, чтобы ты отправился в Трою, – сказал Одиссей.
– А если я не хочу?
– Тогда мы всем расскажем об этом.
Диомед поднял сброшенное Ахиллом платье.
Ахилл вспыхнул, будто его ударили. Одно дело, когда ты вынужден носить женское платье, и другое – когда все об этом знают. Мужчин, которые вели себя как женщины, у нас обычно поносили самыми грязными словами: такие оскорбления зачастую смывались только смертью.
Одиссей примирительно вскинул руку:
– Здесь собрались только благородные мужи, негоже нам прибегать к таким мерам. Надеюсь, у нас найдутся доводы получше, чтобы тебя уговорить. Слава, например. Тебя ждет великая слава, если ты будешь сражаться за нас.
– Будут и другие войны.
– Такой – не будет, – сказал Диомед. – Это будет величайшая война нашего народа, целые поколения потом будут воспевать ее в песнях и сказаниях. И ты глупец, если этого не видишь.
– Я вижу только мужа-рогоносца и алчность Агамемнона.
– Значит, ты слеп. Сразиться за честь самой прекрасной в мире женщины, выступить против сильнейшего восточного города – какой подвиг сравнится с этим? Персей таким не может похвастаться, да и Ясон тоже. Ради того, чтобы отправиться с нами, Геракл бы еще раз убил жену. Мы покорим всю Анатолию, до самой Аравии. Наши имена не изгладятся из людской памяти еще долгие века.
– Ты же говорил, что поход будет недолгим, что мы вернемся домой уже следующей осенью, – выдавил я.
Нужно было как-то остановить нескончаемый поток их слов.
– Я солгал. – Одиссей пожал плечами. – Я не знаю, когда все закончится. Гораздо быстрее, если на нашей стороне будешь ты. – Он взглянул на Ахилла. Его темный взгляд затягивал, будто течение, плыть против которого невозможно. – Сыны Трои славятся своими бранными подвигами, их смерти вознесут твое имя к звездам. Упустишь эту войну – упустишь бессмертие. Будешь прозябать в неизвестности. Так и состаришься, позабытый всеми.
Ахилл нахмурился:
– Этого тебе знать не дано.
– Вообще-то дано. – Он откинулся на спинку стула. – Мне посчастливилось приобщиться к божественным тайнам. – Он улыбнулся, словно вспоминая какие-то проделки богов. – И боги милостиво поделились со мной пророчеством о тебе.
Мне бы сразу понять, что Одиссей не заявится сюда с одним лишь мелким шантажом в рукаве. В наших сказаниях он всегда звался πολύτροπος, многохитростным. Страх взметнулся во мне пеплом.