— Слушаюсь, — произнесла она, повернувшись.
И он неожиданно поймал бесовский блеск в ее голубых глазах и озорную улыбку, чуть дернувшую ее губы. И это ему так понравилось, что он рассмеялся.
— А я Ленку выгнал, — признался он с улыбкой, хватая ложку и погружая ее в тарелку с овсянкой.
— Что так? — спросила она тихо и отошла к кофейной машине.
— Достала. Мелькает перед глазами. Страшная.
Ему показалось, или она хихикнула? Настроение полезло вверх. И каша была вкусной. Только Лида могла так готовить, больше никто.
— И как теперь?
Она говорила так тихо, что он ее едва слышал из-за фырканья кофейной машины.
— А что теперь? Ничего. Пусть у папаши поживет. — Он доел кашу, взялся за омлет, жестами подгоняя Лиду с кофе. — Если он хочет, чтобы я и дальше играл по его правилам, пусть приструнит свою дочь. И придержит пока при себе.
— Он об этом знает?
— Пока нет. Но я ему позвоню. И попрошу не мешать мне выдвигаться, — последнее слово он произнес как ругательство. — И так навалилось…
Лида зашла с левого бока и, чуть присев, поставила перед ним большую порцию некрепкого кофе с сахаром. Она всё знала о его вкусах и привычках.
— Пока вы спали, Глеб Сергеевич, вам несколько раз звонил ваш помощник, — доложила она почти шепотом. — Юрий.
— Я знаю, как зовут моего помощника, Лида. — Глеб недовольно поморщился. — Что он хотел?
— Утверждал, что что-то срочное.
Она отошла на пару шагов и встала за его спиной. Глеб мог поклясться, что руки она держит скрещенными за спиной. Такая у нее была привычка. Он замер с кофейной чашкой в руке.
— Что случилось? Говори, Лида!
Юру, как и Лиду, отец «подарил» ему на свадьбу, уверяя, что лучше и вернее помощника он не найдет. Новички часто подводят. Перебегают к конкурентам, продаются. Юра не такой. Лида — тоже.
Глеб не стал возражать. Да если бы и стал, это ничего бы не поменяло. Юра, как и Лида, держал отца в курсе всего, что происходило в жизни сына.
— Не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки, — пояснил он как-то, когда Глебу окончательно надоело такое вот стукачество за его спиной и он пригрозил, что выгонит из своего дома обоих. — И чтобы потом был по гроб жизни благодарен какому-нибудь пауку, типа твоего тестя.
Объяснением Глеб удовлетворился. Сдался. И больше не роптал.
— Так что за срочность? Где он сейчас?
— Он у вашего отца. Поехал, не дождавшись вашего пробуждения.
— И?
Глеб повернулся, глянул на нее. И неожиданно подумал, что ей с ее выдержкой, стальными нервами и скрытой жестокостью запросто можно было служить в каком-нибудь концентрационном лагере. У нее бы вышло. Она бы смогла.