— Значит, никакой надежды сдвинуться с места у нас нет?
— Нет.
— Хоть бы какая-нибудь машина нас догнала. Я и не заметил, когда это они все проскочили.
— Даже этого вы не сообразили, господин курсант. Давно бы сказали, я бы плюнул и возиться не стал. Очень нужно мне тут ночевать на дороге с вами вдвоем.
— Это почему же?
— Да всё-таки как-то веселей где-нибудь в деревне, среди своих, чем здесь… Кто его знает, что может случиться! Упаси бог от несчастья, господин курсант…
— Тебя, брат Пантелеймон, не назовешь храбрецом.
Сказав это, Барбу Василе невольно с тревогой посмотрел вперед, где темнел лесок, над которым, словно духи, уже заплясали вечерние тени. Потом он взглянул на пустынную ленту извилистого шоссе и невольно нащупал пистолет, висевший сбоку.
Поймав его взгляд, Пантелеймон Хынку почувствовал, что ему стало как-то не по себе. Особенно испугала его улыбка сержанта, мелькнувшая в ту минуту, когда он поправлял свой пистолет. Улыбка была злая, угрожающая.
Но шофёр быстро отогнал от себя страх. В конце концов, он столько времени знает этого сержанта. Не раз приходилось ездить вместе с ним. Правда, человек он довольно угрюмый, любит поддеть кого-нибудь, но в остальном на него можно положиться.
— Я не думаю, что нам придется простоять здесь всю ночь, — громко сказал Пантелеймон, стараясь скорее всего подбодрить самого себя. — Неужели все машины прошли? Что-то не верится… А потом, когда лейтенант Попазу увидит, что нас нет, ты думаешь, он не пошлет кого-нибудь взять нас на буксир?.. Так что можешь не волноваться, господин курсант.
— А я вовсе и не волнуюсь, брат Пантелеймон. — И Барбу снова с той же злой и решительной улыбкой взглянул на черневший у дороги лесок.
— Н-да… что и говорить, вы человек смелый, господин курсант!..
Барбу Василе молча взглянул на шофёра. Потом заметил:
— Значит, ты решил больше с мотором ничего не делать? Бросил?.. Тогда я предлагаю перекусить. Я так голоден, что даже в глазах темнеет.
Он забрался в кузов, достал мешок с провизией и стал рыться и нем.
Пантелеймон Хынку последовал его примеру.
Некоторое время они ели молча. Взгляды их были устремлены на пустынное шоссе.
Пантелеймон Хынку, приподнявшись, чтобы достать бидон с водой, задел винтовку, которая висела на гвозде, и уронил ее на дно кузова.
Барбу Василе поднял ее, осмотрел и вернул шофёру:
— Не очень-то бережешь ты свою винтовку, брат Пантелеймон. Если она в таком виде попадет на глаза майору Братоловяну, он тут же отправит тебя на передовую.
— Будто нам, шофёрам, нечего больше делать! Днем и ночью в дороге. Хуже нашей жизни и быть не может, но до этого, конечно, господину майору Братоловяну дела нет.