Десятник Солон неторопливо шагал по заросшей дороге, почти не слушая болтовню проводника из местных. Лучше бы он заткнулся, после вчерашней попойки в трактире у пристани голова до сих пор раскалывается. Точно хозяин в вино какую-то убойную гадость подмешивает.
Почему ему так не везет, ну скажите?! Как бордель проверять (ха-ха), так любимец начальника старший десятник Джабур. А как к черту на рога переться за двумя бродягами, так Солон — вперед. О Светозарный, зачем для этого посылать два звена? Влас и Бокер пропали? Велика потеря! Эти двое пьяниц вообще могли сюда не ходить, а залегли где-нибудь и последние штаны пропивают. Вполне хватило бы его звена, так нет, заставили взять с собой еще звено городской стражи. Эти ленивые собаки не знают, с какого конца за меч надо браться, бродят по городу, мелкую шпану пугают.
При всем при этом он слишком давно служит, чтобы спорить с начальством. Спорить с Изелаем желающих никогда не было. Ничего, осталось немного потерпеть и через полгода на заслуженный отдых. Он уже присмотрел себе маленький домик на окраине города. Несколько золотых, скопленных за годы службы, грели ему душу, а один, самый новый, Солон всегда носил с собой на удачу.
Передовой дозорный поднял руку. Отряд остановился, замыкающий дозорный залег в кустах, он должен предупредить, если кто-нибудь появится сзади. Через пару минут передовой замахал руками аки мельница. Придурок чертов, сколько раз объяснять, что есть специальные знаки, все без толку.
Дорогу перегораживала жердина с доской, на которой что-то было написано. Солдаты сгрудились около надписи, что-то обсуждая. Бараны, а не воины. Он хотел скомандовать "рассредоточиться", но не успел.
Раздался ужасный грохот, дикая боль пронзила все тело, ничего не было видно, все заволокло пылью.
— Дьявол, что здесь происходит?! Боже, как больно! — подумал Солон, как в тот же момент грохот повторился, боль стала непереносимой и все погрузилось в темноту.
Надо пойти посмотреть на Гогу, если на остальных мне наплевать, зверье растащит, то Гогона надо похоронить, а он бугай здоровый, был. Единственный вариант, тащить до нашего окопа и там упокоить.
Черт, нехорошо в груди, привык я к нему. Гога лежал ничком, нелепо скрючившись, по спине уже ползали первые муравьи. Похоже, я тоже умею плакать, в глазах защипало, в груди стало еще горше.
— Гога, Гога, прости меня.
Не было времени объяснять тебе мой хитрый план по добыче "языка", да и не удержался бы ты все равно, увидев, как я падаю раненный или убитый. Рядом лежат полтора десятка мертвых мужчин, но меня это совершенно не трогает, они так и останутся безымянными трупами в моем сознании, а вот ты, мой первый товарищ в этом мире, эх…