Никаких доказательств! Никаких признаков преступления! Машер тщательно вел следствие, но ничего не нашел, и прокуратура вот-вот положит дело под сукно.
Тогда зачем же Мегрэ мок под дождем в этом чужом городе?
Как раз напротив него, по другую сторону Мёзы, он видел завод, двор которого был освещен только одной электрической лампой. У самых ворот светилось окно сторожки.
Значит, старик Пьедбёф вышел на работу. Что он делает там всю ночь?
И вот комиссар, сам хорошенько не зная почему, засунув руки в карманы, направился к мосту. В кафе, где он утром выпил грогу, дюжина речников и владельцев буксиров разговаривали так громко, что их было слышно с набережной. Но комиссар не остановился.
От ветра вибрировали стальные лонжероны моста, который был построен вместо каменного, разрушенного во время войны.
А на другом берегу набережная даже не была вымощена. Приходилось шлепать по грязи. Какая-то бродячая собака прижалась к оштукатуренной белой стене.
В запертых воротах была проделана маленькая дверь.
И Мегрэ увидел Пьедбёфа, который прижался лицом к окну сторожки.
— Добрый вечер!
На стороже была старая военная куртка, перекрашенная в черный цвет. Он тоже курил трубку. Посреди сторожки стояла маленькая печь, труба которой, сделав два колена, уходила в стену…
— Вы знаете, что не имеете права…
— Ходить сюда по ночам? Ничего!
Деревянная скамья. Старый стул. От пальто Мегрэ уже пошел пар.
— Вы всю ночь сидите здесь в сторожке?
— Нет, простите! Я должен трижды обойти дворы и цеха.
Издали его длинные седые усы имели внушительный вид. При ближайшем рассмотрении это был застенчивый человек, готовый замкнуться в себе и ясно сознающий свое весьма скромное положение. Мегрэ смущал его. Он не знал, что ему сказать.
— В общем, вы всегда бываете один… Ночью здесь… Утром у себя в постели… а днем?
— Я работаю в саду!
— В саду акушерки?
— Да… Овощи мы делим пополам…
Комиссар заметил в золе какие-то круглые предметы. Он пошарил в ней кочергой и обнаружил неочищенные картофелины. Мегрэ понял. Он представил себе, как этот человек, совсем один, среди ночи ест картошку, устремив взгляд в пустоту.
— Ваш сын никогда не приходит к вам на завод?
— Никогда!
И здесь перед дверью, одна за другой, падали капли дождя, отмечая приглушенный ритм жизни.
— Вы в самом деле думаете, что ваша дочь была убита?
Человек ответил не сразу. Он не знал, куда девать глаза.
— Раз уж Жерар…
И вдруг в голосе его послышалось рыдание:
— Она бы не покончила с собой… Она бы не уехала…
Его слова прозвучали с неожиданным трагизмом.
Сторож машинально набивал свою трубку.