— Так я права насчет Ра? — спросила Ева, когда он замолчал.
— Без сомнения! — историк застыл, задумался… хлопнул себя по лбу с возгласом. — О, я кретин, сударыня! Безнадежный склеротик! Ко мне же приходил мужчина, весьма представительный, он интересовался «Папирусом Тулли», Ливонским орденом и… дай бог памяти… польско-литовским нашествием, кажется. Вся эта смута, связанная с самозванцами: Лжедмитрии, будь они неладны, народное ополчение Минина и Пожарского, впрочем, ерунда. Он приходил то ли в конце лета… нет, осенью. Простите… кажется, летом все-таки, — смутился ученый. — Знаете, то, что не касается напрямую моей работы, сразу вылетает из головы.
— Тот человек… он был монах?
— Почему монах? — наморщил лоб Бальзаминов. — По-моему, он выглядел как… бизнесмен. Да-да! Респектабельный, состоятельный и неглупый. Я ему порекомендовал литературу, где можно прочитать о «Папирусе Тулли», ответил на некоторые его вопросы.
— Он был знаком с вашей книгой «Египетский крест»?
Историк нервно потер рука об руку. Его занимала мысль о связи древнейших событий с нынешними убийствами. Но воспитание и принципы не позволяли ему прямо спросить об этом у Евы.
— Кажется, книги он не читал, — ответил Бальзаминов. — Ему попалась одна из моих статей в журнале, и он написал мне на электронный почтовый ящик. Примерно как вы, дорогая леди. Потом мы встретились, поговорили. Он разыскивал следы погибшего под Тверью во время Смуты какого-то своего предка… или представителя рода… забыл! Как же его фамилия? Подождите-ка секундочку, я поищу в компьютере.
Ученый защелкал по клавиатуре, издал торжествующий возглас и повернулся к гостье.
— Нашел! Леонард Войтовский… интересовался польским шляхтичем Войцехом Войтовским, погибшим в начале семнадцатого века в России. Я обещал, что если узнаю какие-либо подробности о судьбе погибшего Войтовского, то сообщу по этому адресу.
— Вы же специализируетесь по Египту, — удивилась Ева.
— Войтовский тоже интересовался Египтом, фараоном Тутмосом III и прочими тонкостями истории Древнего мира. Он говорил со мной о последнем Магистре Ливонского ордена, и… мы незаметно перешли к периоду Смутного времени в России.
— Дайте мне адрес! — взмолилась Ева.
— Что вы? Я не могу. Войтовский будет недоволен, и вообще…
— Дайте! — Ева распахнула свои большие глаза и уставилась на Бальзаминова. — Быть может, вы спасете этим жизнь человеку!
Ученый смешался, покрылся краской, но не сумел отказать. Редко его просила о чем-либо такая милая, женственная и… настойчивая дама.
Ева записала электронный адрес Войтовского. Она узнала больше, чем рассчитывала.