— У тебя есть второй мобильник, ненужный мобильник, какой-нибудь старый, но работающий мобильник? — спросил он.
— Звони с обычного, — ответила Наташа, все еще лежавшая в постели, несмотря на свой бодрый призыв.
— Да я на службу, не хочу твой номер светить, мало ли что, — обтекаемо сказал он, — а я тут в кармане какую-то SIM-карту нашел, вставлю, авось заработает.
— А PIN-код на ней случайно не был записан? — спросила Наташа, посмеиваясь. — Ладно, твоя эта карта, я видела, как ты ее поднял там, в башне, после того, как телефон в ярости расколотил, — к радости Северина произнесла она эти слова совершенно спокойно, есть все же в девичьей памяти положительные моменты, — а трубку мою возьми, другие-то вместе с зарядниками у деда. Сможешь сам вставить или помочь?
Наташа протягивала ему мобильник. Северин тупо посмотрел на него. Именно с него начались вчерашние поздневечерние открытия и откровения. Бог с ними, с семейными историями, как будто какой-то роман прочитал, но было два конкретных момента, которые нуждались в уточнении, потому что имели непосредственное отношение к дню сегодняшнему.
— Слушай, я только сейчас подумал, наверно, надо Семену Михайловичу позвонить, волнуется, поди, дед, внучка дома не ночевала, — как можно непринужденнее сказал он.
— А ты, оказывается, ревнивец! — Наташа притворно надулась. — И хитрец! Пробуешь окольными путями выяснить, насколько часто я здесь одна ночую. А то дед-то уж сам и не звонит, потревожить боится и привык, знать? Как, мой Эркюль, работают у меня серые клеточки? — рассмеялась она.
— Да я что, я ничего, — замялся Северин.
— Прощаю, на первый раз, — с дурашливым великодушием сказала Наташа, — все равно ты не мог знать, что деда дома нет. Мы же позавчера — Господи, как же давно это было! — на похоронах дяди Мити были, — продолжила она, и тон ее сразу изменился, — а там же все по канону: литургия, отпевание, панихида. Я-то ног под собой не чуяла от усталости, а дед совсем скис. Он так и остался на все эти дни у дяди Васи, в монастыре, вернее…
— В Даниловском? — перебил ее, уточняя, Северин.
— Почему в Даниловском? — изумилась в ответ Наташа.
Пришлось Северину поведать ей небольшой эпизод его позавчерашней розыскной деятельности.
— Нет, дядя Вася в Троице, в Лавре обитает, — сказал она, — у него там свои апартаменты, библиотека под боком, святость вокруг, службы, курс в академии. Есть у него и отдельный дом в Посаде, он к нему от деда Ивана Васильевича перешел, но он там не любит жить, там сейчас тетка Настасья с Базилем, ну и дед, наверно. Несчастненький! Хотя при Базиле легче, он любопытный и деда с пристрастием обо всем расспрашивает, а тетка с этим мирится, третируя деда как домашнего учителя. Да, так о дяде Васе. Он в Москве часто бывает по всяким делам и вот его как-то остановили на улице, милиция. Он, наверно, единственный раз за многие годы оказался вот так один, на улице, и надо же! Приняли за лицо кавказской национальности, борода длинная, голова бритая, лицо, ну, ты видел, одежда необычная, в общем, пристали, стали регистрацию требовать, а он, по-моему, и слова-то такого не знает. Потом долго извинялись, другие, конечно. Говорят, сейчас документ выпишем, вы где в Москве пребывать изволите во время своих посещений? Дядя Вася и скажи: в Свято-Даниловой обители. Как есть, так и сказал, они без звука и вписали. Мог сказать: в Кремле. Тоже бы скушали…