Перед монастырскими воротами, вернее, перед длинным сводчатым входом Наташа поправила шаль на голове, осенила себя широким крестом и поклонилась в пояс. Северин же ухватил взглядом объявление, что Лавра открыта для посещений до семнадцати часов, посмотрел на часы, убедился, что время вышло, и поэтому без всякого удивления воззрился на двух мордоворотов, преграждавших вход. Рядом с ними смиренно стоял молодой парень в длинном черном одеянии, монастырский служка, так определил его Северин. В глазах служки, обращенных к девушке, не было ни грана чисто мужского интереса, а только безмерное поклонение с примесью скромного одобрения ее действий, Северин же удостоился гневного, но приличествующего иноческому статусу осуждения. Наташа раскрыла сумочку и принялась торопливо рыться в ней. Наверно, у нее есть какой-нибудь пропуск, подумал Северин. Но служка уже что-то зашептал охранникам, и те послушно расступились.
Ступив на мостовую Лавры, Северин застыл в изумлении. «Господи, какая красота!» — воскликнул он про себя. Первое слово было не более чем фигурой речи, зато остальные являлись слабым и неумелым выражением искренних чувств. И ведь, казалось бы, он был подготовлен к этому, но почему-то из машины вид переливающейся яркими красками Лавры на фоне голубого безоблачного неба воспринимался как рекламный постер, за которым, как подсказывал его опыт, непременно скрывается что-то не слишком презентабельное, блеклое, даже серое, по-монастырски серое, так он сам определял свои ожидания. И вдруг — буйство света и цвета.
— Как детская игрушка, — сказал он.
— Да, в городе есть музей игрушки, очень интересный, сходим как-нибудь, — откликнулась Наташа, вновь погрузившаяся в свои думы, тревоги или даже молитвы.
Они неспешно двинулись к большому белокаменному собору. «Где-то я видел что-то очень похожее», — подумал Северин, но не стал долго напрягать память, чувствуя, что не вспомнит, а если вспомнит, то, скорее всего, ошибется. Он перевел взгляд чуть выше, где блистающий золотом центральный купол окружали четыре кобальтовых, усыпанных золотыми звездами. Прищурив глаза, он сфокусировал взгляд на одной из звезд, пересчитал длинные острые концы, вышло десять, какое-то странное число.
— Знаешь, мне синие купола больше нравятся, чем золотые, — сказал он.
— Мне тоже, — ответила Наташа, — но у золотых есть одно преимущество — с них краска не облупливается, и они не ржавеют.
Северин между тем перевел взгляд еще выше и вправо, на бело-голубую колокольню, потом и вовсе задрал голову. Издалека, вырываясь вверх из широкой и отнюдь не приземистой Лавры, колокольня не производила такого впечатления, как отсюда, от подножья, когда становился понятным истинный масштаб.