Глава 28
«Мифотворчество продолжается»
Московская область, город Сергиев Посад, 9 мая 2005 года,
половина седьмого вечера
— Рад приветствовать вас в святой обители, — голос за их спиной прозвучал как набольший колокол, наполняя низким гулом всю площадь.
Северин быстро повернулся всем телом, благо, Наташа, прилепившаяся к нему, не мешала привычному уставному движению и, казалось, облетела его по воздуху. Перед ними, заметно возвышаясь, стоял Василий Иванович Шибанский. «Почему-то здесь он выглядит совсем не так, как в кабинете Биркина, — пронеслось в голове Северина, — там был профессор, здесь…» Сформулировать свое впечатление Северин не успел, потому что Шибанский протянул ему руку, как-то непривычно вывернув кисть тыльной стороной вверх. Почувствовав, как с его правой руки спала тяжесть, Северин ответил рукопожатием. Рукопожатие вышло крепким, истинно мужским. При этом Северину почему-то вспомнился Тургенев из рукописи Шибанского, наверно, потому, что ему, в отличие от Тургенева, не была дана скидка на возраст, так что теперь он точно знал, сколько у него косточек в кисти. Потом Наташа сделала шаг вперед и чуть приподнялась на носках, подставляя лоб для поцелуя.
— Храни тебя Господь, Наташа, — сказал Шибанский, приложившись губами к белому лбу.
Наташа радостно поклонилась ему, вероятно, уловив какие-то особые, ласковые нотки в голосе дяди. Северин ничего такого не уловил.
— Добром ли доехали? — спросил Шибанский.
— Лексус ласточкой долетел, — ответила Наташа.
— Ласточкой? — удивленно поднял брови Шибанский. — Ах, ну да. Хорошо.
— Что, самолет задержали? — подал голос Биркин.
Но голос был настолько слаб, что за эхом от собственного приветствия Шибанский вполне мог его и не расслышать.
— Нам не помешает небольшая прогулка перед ужином, прошу следовать за мной, — возвестил он вместо ответа на суетный вопрос, — вам же, Евгений Николаевич, это будет еще и интересно. Перед вами главный корпус нашей Духовной Академии, — сказал он двумя минутами позже, указывая на богато украшенное, двухэтажное, но казавшееся высоким здание, со встроенной в правую от них половину церковью, которая вздымала высоко вверх золотую маковку. — Его по традиции называют Царскими Чертогами, потому что до начала девятнадцатого века это был царский дворец, в котором останавливались государи и государыни российские, приезжавшие в Лавру на богомолье.
— Но традиция уходит намного дальше вглубь веков. Именно на этом месте царь Всея Руси Иван Четвертый, великий поборник веры православной, столь много сделавший для возвеличивания Троице-Сергиевой обители, повелел возвести дворец для себя и своей семьи. Позднее здесь несколько лет жил его брат, великий князь Юрий Васильевич. Сейчас это трудно представить, но в те времена дворец окружал довольно большой парк, в котором были и липовая аллея, и яблоневый сад, и посадки плодовых кустарников, и огород, и даже пруд. Впоследствии все это многократно переделывалось и сокращалось, пока не дошло до нынешней скудности. К сожалению, не сохранились даже четыре кедра, посаженные у самых Царских Чертогов другим ревнителем веры православной, великим князем Иваном Дмитриевичем. Случилось это знаменательное событие в октябре 1878 года, незадолго до его трагической гибели.