А так случился многомиллионный кредит, отконвертированный и переведенный за рубежи родины на закупку оборудования для диагностического центра. Случилась на той стороне границы сверхнадежная партнерская фирма, за которой стояли обычные московские бандюки, прикупившие себе в услужение грамотных финансовых советников.
А дальше — все пошло как по нотам.
Оказался господин Сафронов под банальной раздачей — меж двух пылающих огней. С одной стороны, те самые московские «пацаны» со шпалерами, с другой — банковская безопасность и чекисты с наручниками, колоссальный шум в прессе и небогатый выбор между тюрьмой или безымянной могилой где-нибудь на стройке в ближнем Подмосковье.
Тогда он нашел третий путь — благо на черный день были отложены кое-какие деньги.
Черновцы, где он пересидел самые «горячие» дни, залечивая простреленное плечо. Вильнюс, где он прикупил документы. Сонный городок Смела, недалеко от Черкасс, где он легализовался, и Киев, где он, спустя полтора года после московского беспредела, начал новую жизнь.
В новой жизни был и новый девиз — не высовываться!
Его искали. Иногда (очень редко) он звонил своему близкому другу, единственному из оставшихся, кому он мог доверять, и узнавал безрадостные новости. Искало его ФСБ — друг говорил, что видел его фото, висящие рядом с фотографиями «чехов», объявленных в федеральный розыск. А это однозначно указывало на то, что и крепкие парни с толстыми золотыми цепями на шее, о нем не забыли. Несмотря на низкие лбы, у них была хорошая память.
Раз в год, а иногда реже, о его деле, получившем название «дело о двухстах миллионах», писали газеты — журналисты стряхивали пыль со старых расследований, оставшихся нераскрытыми, и приводили дело Сафронова как яркий пример коррумпированности и беспомощности органов, а также беспринципности новых русских бизнесменов.
Николай Алексеевич эту чушь читал, скрежетал зубами, напивался по-черному, но сделать ничего не мог. Бессилие грызло его, как бездомный пес кость: жадно и ожесточенно.
Он был человеком талантливым, деятельным, способным — в тысячи раз способнее тех, кто, не обладая и малой толикой его талантов, с успехом ковал денежные знаки. Да, он был оторван от привычной среды! Он, еще не утратив модного московского лоска, канул в дебри провинции, словно нож в омут, без всякой надежды выбраться.
Конечно, можно перечитать «Графа Монте-Кристо», но скорее как лекарство для души, а не как руководство к действию. И душе станет легче. А телу… Тело останется в славном граде Киеве, который, несмотря на всю свою столичность, был в сравнении с метрополией просто местечком. И это местечко должно было стать для него новой родиной, что мучительно, но неизбежно… Потому, что вернуться назад нельзя.