Человек, прошедший войну, мало чего боится. Но в День Святого Валентина 1994 года Сафронов боялся так, как не боялся никогда раньше. Даже пауков он боялся меньше, чем тех, кто шел его добивать. А еще он боялся того, кто стоял и смотрел на то, как удачливый богатый бизнесмен, молодой талантливый врач (ну, пусть больше организатор, но все-таки — врач!) раздавленным жуком ползет по снегу, пачкая его кровью.
Тогда и понял Николай Алексеевич, что он не Эдмон Дантес. Он не хотел и думать о мести тем, кто расстреливал его «Мерседес». А до тех, кто отдавал приказ, — было не дотянуться.
Умри он тогда неподалеку от Поклонной горы, и его репутация не пострадала бы — для всех он умер бы честным человеком. А так на Сафронова навесили всех собак. Больно уж удобной была эта версия — жулик-коммерсант «скоммуниздил» кредит из государственного банка. И для ФСБшников — удобной, и для Бобы с его головорезами. Тем более что Боба уже пер танком в Госдуму, и всем было понятно, что его не остановить. Двести миллионов канули в казну его «государства в государстве», кинутый «лошок» Сафронов не помер, как планировалось, а убежал, что еще приятнее, так как именно за «лошком» вдогонку и бросилась вся легавая свора.
Да, Сафронов все-таки убежал, хоть для этого и пришлось стать Савенко, слиться с пейзажем и замереть, как в детской игре «Море волнуется». Потерять все вплоть до фамилии было ужасно, мучительно, несправедливо! Он ненавидел себя и все, что видел вокруг, но Киев, который тогда казался ему, столичному пижону, глухой провинцией, все же заслуживал более добрых чувств, и Сергей это хорошо понимал. Ведь этот зеленый город, вальяжно, словно сытый кот, разлегшийся на днепровских кручах, был куда лучше смерти или жизни в Черновцах.
Сергей Савенко, в отличие от Николая Сафронова, вел образ жизни непубличный, замкнутый и скромный. Быть плейбоем стало небезопасно, и под угрозой обнаружения, тюремного заключения и смерти привычки изменились сами собой. Он коротко постригся, отрастил густую шкиперскую бородку, стал одеваться в спортивном стиле, отдавая предпочтение джинсам, свитерам и мокасинам. Обедать или ужинать теперь приходилось или дома (он снял трехкомнатную квартиру на Оболони), или в небольших ресторанчиках семейного типа, благо они уже начали открываться в Киеве.
Но для того чтобы построить бизнес, не обязательно быть личностью известной и публичной. Большое количество по-настоящему богатых людей остаются сокрыты от любопытных глаз публики, выставляя впереди себя наемных директоров, президентов и управляющих. Настоящий же руководитель и организатор всего, словно паук, сидящий на краю паутины, только лишь следит за тем, как добыча попадает в сети, оставаясь в полумраке безвестности.