— Вы что, сдурели оба? — спросил Губатый, невольно расплываясь в улыбке. — Совершенно головой едете? Холодно там внизу, ясно? Жир снижает теплопотери! Американские индейцы обмазывались жиром и голыми по снегу бегали. А я так замерз, что до сих пор яйца звенят. Поэтому, Изотова, не думай о глупостях, а бери мазь и густо меня мажь, с головы до пят. Потом я тебя…
Ельцов попытался сделать страшное лицо.
— Или пусть он тебя мажет.
— Сама справлюсь, — отрезала Изотова.
— Ну, в интимных местах я тоже сам справлюсь, а спину и прочее ты мне все-таки натри. Не втирай только, а просто накладывай слой.
— Ты уверен, что это поможет? — спросила Ленка с недоверием.
— Сам я так никогда не нырял, но по идее… Знаешь, иногда в книгах содержатся умные советы.
— А иногда — нет, — возразил Ельцов, глядя на Пименова, как на буйного сумасшедшего.
— Точно, — согласился Губатый, — но хуже не будет. А теплого белья и сухих костюмов у меня нет. Можем, конечно, сходить в город. В нашем дайвинг-клубе зимние погружения проходят, амуниция у них найдется, но думаю, что Кущенко будет нам чрезвычайно рад. И, возможно, судя по интересу, не только Кущ?…Так что? Мазаться или в город?
— Ты псих, — резюмировал Ельцов. — Законченный. Если там так холодно, то эта дрянь на коже поможет тебе как мертвому припарки! Псих, однозначно!
— Я им стал тогда, когда согласился на ваше предложение. Так что, считай, что я просто поддерживаю реноме. Ага, спасибо, Ленка! Дальше я сам.
Один плюс в предложенном Губатым методе определенно был — костюм в насиликоненом виде оделся легко. Смазка не пахла ничем, была однородной и очень скользкой, что вместе с тугим неопреновым комбинезоном вызывало вполне определенные ассоциации.
Они стали на якорную стоянку чуть в стороне от сигнального буя и закрепили страховочные тросы на рыме «Адвенчера». Утренний штиль уже начал сменяться легкой волной, явно собиравшейся разгуляться часам к одиннадцати. Ельцова еще не замутило, но этот момент неотвратимо приближался, причем он сам это превосходно понимал.
Изотова ухнула в воду первой, вполне пристойно пойдя с высокого надувного баллона спиной вперед. Пименов чуть задержался, поправляя застежки «компенсатора», и сказал негромко:
— Будешь блевать — старайся не в лодку.
— Без тебя обойдусь, дружок, — ответил Ельцов зло. — И без твоих ё. ных советов. Она-то сука известная, но ты… Мудак ты, братец! Ты Ленке даже не на один зуб, на половинку. Тебе о себе думать надо, а ты о ее пи. де думаешь. Дело, конечно, твое, и получить вдобавок к кушу сладкую бабенку, — он ухмыльнулся одной стороной рта, причем противоположной подбитому глазу, отчего выражение лица получилось, прямо сказать, страшноватое, как у демонов с картин Гойи. — Только Изотова вовсе не сладкая бабенка, просто ты этого пока не понял. Одичал ты, братец, в провинции сидячи! Ты когда-нибудь видел, как мышь ест таракана? Раз, хрустнуло, и из пасти одни усы торчат! Не видел? А я видел! И выражение мордочки у мыши при этом самое что ни на есть добродушное! Милый пушистый зверек. Намек понял, Казанова? Как ты там говоришь, фишку сечешь? А теперь пи. дуй, купайся! Отрабатывай долю…