— Мало ли, что ты хочешь. Сделай одолжение — избавь меня от своих капризов и пожеланий. Ближе к сути. Подписала документы? Есть какие-то требования? Если нет, то освободи этот кабинет. У меня нет времени для тебя.
Плевать. Пусть гонит сколько угодно. Я же знаю, что все эти ножи и бритвы, которые он выставил, чтоб ранить меня за причиненную ему боль. Ведь я всегда могла его успокоить… ведь там, где-то, есть незащищенное место, где-то есть хрупкие лезвия, о которые я, если и порежусь, то не до смерти, и сломаю парочку из них. Все еще окрыленная глупыми надеждами.
— Максим… ты видишь меня? Посмотри мне в глаза. Посмотри… ты ничего не видишь?
Ухмыльнулся, отпил из бутылки еще несколько глотков. Челка закрыла ему глаза, и он откинул ее назад.
— Что такое? Ты покрасила волосы? У тебя новое платье? Помада? Насрать. Ничего нового. Я там все уже видел-перевидел. Мне надо подпись. Нет ее? Я ждал предостаточно, и мне начинает надоедать разговор ни о… — что-то вдруг заметил и, сделав шаг ко мне, схватил за плечо, и развернул к свету. Брови сошлись на переносице, и он тронул пальцем пластырь.
— Что это? Откуда это взялось, я спрашиваю?
— Машина съехала в кювет. Ничего страшного. Царапина.
— Царапина?
Я кивнула.
— Заживет… — прошептала и накрыла его руку своей, стиснула пальцы, — я все вспомнила. Максим, я… я вернулась. Слышишь?
Смотрит мне в лицо, сдавил мою руку в ответ, и меня опалило жаром, все тело покрылось мурашками. Какие же сумасшедшие у него глаза. Какие пронзительно синие. Как же сладко тонуть в них, погружаться в его дикость. И от вспыхнувшей надежды дернулось сердце.
Но он отшвырнул мою руку, и его рот презрительно скривился.
— И что? Ты думала, я запищу от восторга? Мне уже насрать, что ты там вспомнила. Это не имеет никакого значения.
Это просто защита, это просто злость. Он на самом деле так не считает. Он ведь только что так сильно сжал мою руку.
— Ты… ты ведь хотел этого. Хотел, чтоб я все вспомнила, чтоб вернулась к тебе. Ты ведь ушел, потому что я стала другой… И вот я здесь. Моя память вернулась. Все вернулось. Все наше. Все…
— Мне нет до этого никакого дела.
Отхлебнул виски еще раз и сунул еще одну сигарету в рот.
— Не имеет больше никакого значения, что ты вспомнила. И если это действительно так — ты прекрасно меня изучила за эти годы. Я ушел, не потому что ты была другой. Если бы я не хотел от тебя уйти, ничто не имело бы значения. Просто ты мне надоела. Все в тебе насточертело. Я больше тебя не хочу. Не люблю. Не вставляет. Не прет. Достаточно или продолжить?
Бьет. Как же больно бьет. Нет, не по лицу. Бьет в солнечное, в живот. В сердце. Полосует хаотично все мое тело.