– Из нашего клана погибло шесть хуман, у соседей, что на нижних этажах, девять и пятеро. Дед сказал, что такого еще никогда не бывало. Безликие всегда уносили половину жизней из каждого клана, в лучшем случае, так писали предки. Поэтому сегодня самый великий и светлый день в истории нашего города, и деда приказал тебя будить именно этим напитком, как Господина, – Нара улыбалась, и лицо ее настолько лучилось счастьем, что невольно губы Калина тоже разъехались в улыбке. – Еще дед сказал, что пророчество сбылось. Ты и в самом деле тот, о ком писали в великой книге.
– Не, Нара, там же вроде было сказано: «И выведет он к свету народ наш». Сама же мне рассказывала, а я никого никуда не выводил.
– Не знаю, – пожала она худенькими плечиками. – Карману виднее. Он об этом только мне и Гобле сказал, – девочка смущенно отвела взгляд в сторону. – Ну, вообще-то он это Гобле говорил, а я просто притворилась, что еще сплю.
– Ну, да, жираф большой, ему видней, – усмехнулся мальчишка, вспомнив старую песенку из своего раннего детства. – Нара, а ты моих друзей случайно не видела? Не знаешь, все ли целы?
– Не, – отрицательно махнула она головой. – Только безногого видела и его верзилу, что вечно с ним нянчится, а про остальных ничего не знаю. Ты знаешь, когда у нас тревожный колокол зазвонил, я так перепугалась. Думала, все, сюда идут, а это значит лишь одно – всех вас уже нет в живых. Не выстояли. И я так разревелась, как маленькая прям, но вдруг увидела картинки, вот тут, – ткнула она себя пальчиком в висок. – Много-много, разные, но все они были про то, как стрекуны бьются на улице, не пуская вниз безликих. Я тогда и реветь сразу же перестала, а побежала кричать старшим, что наверху подмога нужна. Ох, что началось сразу. Все кинулись на поверхность, а дед ваш, безногий, он прям на руках и поскакал. Ты знаешь, Калин, – снизив свои децибелы практически зашептала она, – я раньше сколько раз пыталась поймать эти образы, научиться так же, как и деда, но у меня вечно не получалось, а вчера получилось, само. Прав был дед, когда говорил, что оно само откроется мне, когда время придет. Теперь я тоже так могу, как вы, понимать других без слов, – Нара сияла от радости, как начищенный медный таз, и, гордо подняв подбородок, заявила: – Теперь я не хуже тебя. Вот, – и показала Калину язык. – Эх, мы и задали тогда этим гадам! – девочка так лихо рубанула кулачком воздух, что Калин невольно засмеялся, чуть не расплескав остатки драгоценного напитка на покрывало.
– И ты тоже билась?
– Не, что ты. Я только палку поудобнее себе выбрала, а тетка Ната отобрала ее тут же, а мне вместо палки своего Егора вручила. И куда я с малым-то драться пойду? – вздохнула она обреченно. – Так и осталась сидеть с мелюзгой. Да Осень мне помощницей была. Ты знаешь, какая она умница, мелкие-то как разревелись все разом, и чего делать с ними, ни я, ни другие ребята не знали, орут во весь рот, и хоть чего им делай. А Осень сумела их успокоить. Она такая хорошая. Спасибо тебе за нее, Калин, – опустила Нара голову, и Калину показалось, что девочка заплакала.