– Не стой, – обратился он к Калину, закончив свое невнятное бормотание, и, ухватив парня за руку, с силой потянул вниз, – благодари Великого за милость. На, – сунул в руки маленькую склянку, – окропи камень кровью своей.
Калин откупорил емкость и нерешительным движением вылил все содержимое. Во рту пересохло, язык прилип, и слова не желали рождаться. Он пару раз открыл и закрыл рот, но так не смог из себя выдавить ни словечка. Хузар тихонько закипал от ярости. Ничего лучшего не придумав, Калин просто склонился перед постаментом, уперев лоб в бетонный пол, и чуть слышно зашептал:
– Господи, если ты есть, пожалуйста, сделай так, чтобы я сумел выбраться отсюда, и убереги меня от каннибализма. Дай силы выдержать испытания и исполнить обещанное, а после верни меня домой, к Доку. Знаю, я многое прошу, и я никогда в тебя не верил, но мне сейчас поможет лишь чудо. Так яви же его, пожалуйста. Ты же все можешь…
Слеза сама покатилась по щеке, оставляя темную дорожку на выбеленной прахом коже мальчика. Калин шмыгнул носом и смахнул с лица предательскую влагу. Сам не понимая, зачем, он вынул кукри из ножен и, резанув себе левую ладошку, плотно прижал ее к камню. Огонь в лампаде, что висела над постаментом, колыхнулся, видимо, от сквозняка…
Тяжелая теплая ладонь опустилась на плечо Калина.
– Принял твой дар, – голос Хузара звучал над головой отчего-то глухо, отдаленно. – Идем, Калин, тебе пора готовиться к брачному обряду.
Калин попытался подняться, хотя бы выпрямиться, но спина затекла, закостенела. В глазах плыло, и видел он все как в тумане. Через силу выпрямился. В ушах звон, тошнит, кружится голова. Поднялся на ноги с трудом. Он сжал ладони в кулак и побрел за Хузаром, стараясь не терять его широкую спину из виду. Кровь из раны продолжала капать, оставляя за собой тоненькую дорожку темного бисера. С каждым шагом Калина вело все больше и больше. Послышались голоса, тихий рокот. Он остановился и, пошатываясь, окинул помещение замутненным взглядом. У каждого из постаментов стоял меченый при полном боевом параде. Изукрашенные, с оружием в руках, все они смотрели на Калина. Молча, просто стояли и смотрели, без злобы или каких-либо других эмоций. Калин обернулся. Там, где он только что молился, стоял мужчина в форме с погонами полковника. Взгляд его был серьезен, но печален. Плавно подняв руку, он, притопнув ногой, отдал мальчику честь. Калин, гордо вскинув голову, вытянулся по струнке и тоже отсалютовал, так, как его учили в Светлом. Видимо, на это ушли последние силы. Ноги подломились, и исхудавшее тело рухнуло, глухо ударившись об пол.