– Что же он ел все это время? – спросил Калин с подозрением, вспомнив слова про погибшего товарища и меченых.
– Крыс, люцики, мителий – червяки такие плоские, на вкус противные, но сытные. Этого добра в любом подземелье хватает с избытком, так что с голоду умереть сложно, если знаешь, где нужно искать. Главное, люциков не переесть, иначе…
Гобла сидел рядом, слушал болтовню друзей и что-то замысловатое плел из кожаных ленточек. Услышав про люцики, он, взглянув на Калина, хитро прищурился и покрутил пальцем у виска.
– Понятно, – усмехнулся мальчик, – кукушка съедет. Я, когда бродил в пещерах, люциков точно не встречал. Ничего того, что светилось, не видел, но звуки были разные, иногда думал, все, каюк мне, сейчас сожрут. Разок даже гадость склизкая под ноги попалась, живая, – мальчика непроизвольно передернуло. – Даже не знаю, сколько дней я там лазил, но показалось, что вечность.
– Тебя не было пять дней всего, – голос Гоблы звучал тихо, он говорил, словно пребывая в задумчивости. – Мы с ребятами вернулись как раз в самый разгар кипиша. Лаки орал на Нюшу так, что с потолков камни сыпались. Гриня тогда сказал, что случилось нечто очень плохое, потому как за все годы знакомства с ними он ни разу не видел, что бы старик так разговаривал со своим сыном.
– М-да уж, неудобно получилось, – Калин вздохнул, заерзав на месте. – Я и не знал, что Нюше из-за меня так влетело.
Положив руку на выбритую голову, он хотел провести по лысине, но маленький ежик, успевший отрасти за ночь, не дал этого сделать, и ладонь, забуксовав, остановилась, не доходя затылка. Скривившись от непривычного и неприятного ощущения, он убрал руку с головы и почесал ладошку.
После возвращения от меченых и всех расспросов Калин, перед тем как завалиться спать, уже на последнем издыхании все же обрил голову. Вернее, попытался сделать это. Сам он только лишь обкорнал ножом волосы, сделав из своей головы плешивое подобие футбольного мяча, и, поняв, что дальнейшая стрижка ему без порезов не дастся, решил позвать на помощь Норга. Тот всегда ходил с высоко выбритыми висками, где красовался узор татуировки. Посмотрев на кое-как обстриженную голову, Норг захохотал.
– Тебя что, клод покусал? – смеялся он, смахнув выступившую слезинку.
Клод… Калин даже не стал спрашивать, кто это.
Посмеявшись от души над новой прической начинающего парикмахера, Норг снял с пояса свой нож, слегка оправил ему лезвие и завершил начатое. Вчера, после стрижки, кожа на голове была мягкая, гладкая, а сегодня – ежик. Еще и мерзнет. Калин вновь вздохнул.