Около двадцати лет спустя, после гибели Корэллы.
Коинт Таил сидел в кабинете Нотэла Телиана в Разведуправлении. Некоторое время, висело напряженное молчание. Таил давно не виделся с Нотэлом, но, между тем, не знал о чем с ним говорить. Они мало общались с тех пор, как Нотэл перешел в управление. Таил всегда старался держать разведку на расстоянии от себя и своих секретов. После уничтожения Корэллы — центральной планеты МВК, он даже с Энтони Гроном делился далеко не всем.
— Генерал, а почему Энтони ни прилетел вместе с вами? — нарушил молчание Нотэл.
— Он занят. Дела накопились, — уклончиво ответил Таил.
Нотэл кивнул, но понимал, что причина вовсе не в делах. Энтони вообще избегал бывать в Разведуправлении. Он затаил на друга обиду и никогда не скрывал этого. А то, что произошло два года назад, окончательно убило остатки доверия к разведке и Центральному Штабу.
Тогда, проект 4Х перешел в активную фазу. До удачного завершения, оставалась всего пара дней. Таил выглядел по-настоящему счастливым, но все обернулось не так, как должно было быть…
— А вы чего такой хмурый? Радоваться нужно, — нарушил повисшую тишину Нотэл.
— Я буду радоваться, когда проект завершится полностью. Один раз уже обрадовались.
— Мы можем усилить охрану, — предложил Нотэл.
— Нет. Только лишнее внимание привлечём — ни к чему оно. В прошлый раз, это не помогло. У меня до сих пор в голове не укладывается, как такое могло произойти!
— Не знаю. Посторонние не имели доступ в лабораторию, а поиски среди посвященных ничего не дали. Лоурен жалко, — Нотэл вздохнул. — Если б ни она, то и от самой лаборатории ничего бы не осталось. Долго она со своим звеном продержалась. А с Хорминым обидно вышло…
— Обидно? Это все, что ты можешь сказать? Его похитили из секретной лаборатории, о его судьбе так ничего и не удалось узнать, а тебе просто обидно? Знаешь, Нотэл, ты начинаешь скурвиваться в управлении.
Нотэл ничего не ответил на это замечание. Когда-то, он служил под командованием Таила. Теперь, они в одном звании, но статус разведчика ставит его выше. Не смотря на это, он не мог спорить с генералом. Было в нем что-то такое, что исключало эту возможность.