Лукаш оторопело взирал на лист титанола, прикрученный к стене дюбелями-десятками. Сам Миха деловито прикручивал к титанолу такой же по размеру лист полиармид-волокна с бодрой надписью «Головой ударяться здесь!». Место для удара головой было выполнено с особой тщательностью, и представляло собой плакат с очередной надписью «Убей в себе быдло - спаси Родину». Слово «быдло» было перечёркнуто, и над ним специально коряво от руки краской было написано «тыбля».
─ Ну и что это за авангардизм? ─ хмуро поинтересовался Лукаш.
─ Это сюда я теперь буду кидать всякие тяжёлые предметы! ─ гордо проинформировал Лукаша автор творения.
─ Не, ну а шо ─ неопостмодернизм!
─ Хуйня это, а не нео...непост...тьфу ты, блядь! ─ Лукаш в сердцах сплюнул на пол. ─ Ты прибор доделал?
─ А то! ─ Миха просто-таки лучился самодовольством. ─ И не просто доделал, а ещё и проапгрейдил!
Лукаш почувствовал неладное моментально. Михины апгрейды, спору нет, были классными, вот только зачастую положительный результат достигался не сразу, и с некоторыми разрушениями. И членовредительством.
─ А вот с этого момента поподробнее! И в деталях. Миха, если прибор... если с прибором хоть... короче, я тебя просто прибью. Или нет, мутантам скормлю! Ты меня знаешь, Бешеный, я тоже могу быть зело злым.
─ Не ссы, босс! Мишаня дело знает туго! ─ Миха сунул шуруповёрт в ящик с инструментами, отошёл на два шага назад и начал любоваться делом рук своих. Про прибор он, похоже, начисто забыл.
Прибором, кстати, назывался новый детектор аномалий, а точнее, рабочий прототип, придуманный и изготовленный совместными усилиями Левши, Шурупа, Новикова, и вездесущего Михи. Миха не смог пройти мимо такого события, не тот это человек. Плодом мозгового штурма трёх великих мастеров отвёртки и паяльника и одного полубога стала жутковатого вида штукенция, состоявшая из бессистемно (на первый взгляд) соединённых оптронных модулей, наноблоков, проводов, экрана детектора «Велес», и двух электронных ламп. Пока что обкатывался сам принцип, поэтому корпуса, как такового, прибор не имел. Основой разработки стала фраза, изречённая Михой в пьяном бреду, и тут же окрещённая Новиковым, как «гениальная гипотеза», на что Миха тогда широким жестом сбил со стола пару бутылок и миску с грибами, пробулькал: «Дарю», и отключился.
Сама мысль заключалась в том, что артефакты, являясь порождениями аномалий, сами были теми же аномалиями, но компактифицированными. То есть ─ свёрнутыми. Ещё Сахаров в своё время доказал, что пространственная мерность аномалий больше трёх, то есть, аномалии, по своей сути, являлись многомерными объектами. И артефакты, порождённые аномалиями, представляли собой пространственно изменённую материю. То есть, три измерения ─ само собой, а остальные ─ свёрнутые. О, как! Так вот, Миха предположил, что, раз артефакты ─ это свёрнутые аномалии, то и реагировать на них детекторы должны были, как на аномалии. В качестве эталонного индикатора использовались микроскопические доли артефактов, помещённые в специальные камеры-детекторы. Дальше в дело вступал распотрошённый и переделанный «Велес». Контрольные образцы радостно активировались при приближении к «материнской аномалии», имеющиеся в аномалии «непроявленные» артефакты тут же вылуплялись на свет божий, дальность действия нового прибора теоретически ограничивалась только здравым смыслом. Короче, если новый детектор смог бы адекватно срабатывать на расстоянии до ста метров, то появлялась возможность спутникового мониторинга всех аномалий, поскольку, как выразился Миха, «где сто метров, там и сто тысяч, главное ─ нормально по камертону настроить». Миха был музыкантом.