– Да куда ж тебя?.. А ежели зверь?
– Да где зверь-то? – рассердилась Устинья. – Сам слушай! Человек там! Антип Прокопьич, поглядеть бы надо…
Братья Силины переглянулись. Антип вздохнул. Ефим тоскливо выругался. И вдвоём они молча принялись протискиваться сквозь переплетённые, словно насмерть сцепившиеся в схватке ветви.
Вскоре стало понятно, что перед ними глубокая яма, заваленная сверху древним сухостоем, уже схваченным многолетними зарослями мха. На беглый взгляд яму под палыми ветвями было и не заметить, – но провалиться в неё, под острые обломы сучьев, в скользкую сырость, означало верную погибель. И сейчас там, в грубоком, сыром сумраке, под наваленными корягами, кто-то вздыхал и плакал от боли.
– Эй, кто там? Крещёный? Отзовись! – крикнул Ефим. В яме тут же стало тихо.
– Кто там, спрашиваю? Гляди, стрелю!
– Да погоди ты человека стращать, – упрекнул его Антип. – Мы его боимся, а он нас, поди, – втрое. Эй, страдалец, ты хоть голос подай!
«Страдалец» опасливо молчал.
– Уйдём ведь! – припугнул Ефим. В ответ – тишина.
– Может, помер? – без особой надежды предположил Ефим. – Так ему там и оставаться надёжнее… Антипка, да не полезу я туда, хоть убей! Только мне и дела, что бог весть кого из ямин выковыривать!
Но Антип уже молча сгрузил на кочку мешок и ружьё и, вытащив из-за пояса топор, примерился к бурелому. Ефим свирепо посмотрел на брата. Зажмурившись, беззвучно и страшно, от всей души выругался. И принялся помогать.
Они провозились до полудня, растаскивая намертво схватившийся, ощетиненный острыми обломами сухостой, исцарапались до крови и вконец изодрали и без того худую одежду. Устинья и Василиса с детьми держались поодаль и помалкивали, опасаясь подвернуться Ефиму под горячую руку. В конце концов один край бесконечного завала был расчищен, и перед братьями открылся чёрный сырой провал.
– Берлога медвежья, что ль? – заглянул внутрь Антип. – Ефимка, глянь, на дне вон копошится! Живой, значит! Эй, мил-человек, ты кто будешь?
Тот что-то слабо пропищал. Ефим подошёл. Нахмурился. Спокойно сказал:
– Бурят, кажись, там. Ну тогда пошёл я отсюда.
Он развернулся и зашагал к соснам, под которыми ждали женщины. Но на полдороге не вытерпел и оглянулся – уже прекрасно зная, что увидит.
Так и есть: Антип сидел на краю ямы и примеривался половчее спрыгнуть внутрь.
– Антипка! Да что ж ты за… – от бешенства у Ефима даже не нашлось подходящего ругательства. – Ну куда ты лезешь, стоеросина, куда?! Бурятов ещё не хватало по ямам собирать! Провалился – туда ему и дорога! Нам вся каторга спасибо скажет! Они ж на нашего брата, как на зверя, охотятся, а я их из-под земли тащи?! Ну что ж ты за идолище, Антип?!!