Открывший ему дверь человек был одновременно и Чарли, и нет. Как будто кто-то запихнул Чарли в бочку и десять лет подряд спускал ее с горы. Лоб остался прежним – широким, словно экран проектора, – но слегка покрылся морщинами. Несмотря на короткую стрижку, спереди все еще просматривался вихор (особенно если знать, где искать). И глаза. Глаза, несомненно, были глазами Чарли, но годы будто сделали их чуть бледнее, разбавили цвет – некогда цвет зеленых чайных листьев, – парой капель молока. Как связать того мальчика с этим мужчиной, если он любил мальчика за его мальчишескую душу? Итана лишили возможности взрослеть рядом с любимым, видеть в нем перемены и приспосабливаться к ним. Если ностальгия – это история без зубов, то встреча с нынешним Чарли – это одни зубы и никакой истории.
– Итан?
– Чарли.
– Вот черт!
На две бесконечных секунды Чарли замер, потом наконец шагнул вперед и ненадолго заключил Итана в объятья, после чего трижды похлопал его по спине.
– Из Дэнфорта!
– Ага.
Чарли выглянул в подъезд, осмотрелся по сторонам и сказал:
– Может… зайдешь?
Итан вошел в квартиру. Он был так напуган радушным приемом (и объятьями! объятьями!), что почти не обратил внимания на обстановку. Квартира напоминала студенческое общежитие: бежевые стены, икеевская мебель.
– Чаю? Кофе?
Было утро, однако по дороге сюда Итан успел тайком выпить бутылочку пива, предусмотрительно спрятанную в бумажный пакет.
– Нет, спасибо.
Он пришел не за кофе. Он пришел, чтобы услышать объяснения, извинения: два кодовых слова – «Прости меня» – должны были открыть замок, не пускавший его в будущее. Но теперь, когда Чарли сам пригласил его в дом, Итан невольно задумался о большем. Может, он недостаточно амбициозен? Не стоит ограничиваться одними извинениями. Вдруг в ходе разговора Чарли вспомнит, чем они так нравились друг другу… И тему придется не закрыть, а вовсе даже наоборот…
Чарли сел на диван с серой синтетической обивкой и указал Итану на белый пластиковый стул возле кухонной стойки.
– Итан… Итан Альтер, верно? Ну надо же! Сколько лет прошло… десять? – Он прищурился, чтобы рассмотреть глаза Итана.
– Скорее, восемь.
– Да, да. Восемь, точно.
Секунду-другую они молчали.
– Как дела, чем занимаешься?
Итан сбивчиво ввел Чарли в курс дела. Живет он в Нью-Йорке, на здоровье не жалуется, с работы ушел. Руки Итана, лежавшие на коленях, мелко дрожали. Казалось, за него говорил кто-то другой. Итану не нравилось звучание слов, которые срывались с его губ. Не нравилось, как звучит его жизнь.
– Да уж, – сказал Чарли. – Бывает…