Артур сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Когда воздух покинул легкие, плечи его опустились.
– Вы даже не представляете… – тихо произнес он. – Не представляете…
– Чего не представляем? – спросил Итан.
Артур помотал головой:
– Ничего… Ничего. – Он ссутулился и выдавил себе под нос тихий смешок. – Знаете, я тоже очень рад, что вы приехали. Вы могли и не приезжать – могли проигнорировать мое письмо. Дети так обычно и поступают. Вы мне ничего не должны, честное слово.
– Да все нормально, пап, – сказал Итан. – Мы сами захотели.
– Нет, нет. Я должен выговориться. – Его пьянила бесконечная признательность: она грела сердце и развязывала язык. – Я давно хотел сказать. И вот говорю: мне кажется, что я вас не знаю. Ни того ни другого. Понимаете? Мне больно это признавать. Но это правда. Я вас не знаю. В какой-то момент я сложил с себя обязательства по вашему воспитанию, выключился из родительства. Перестал даже думать об этом. – Он откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу. – А потом так и не смог включиться обратно. Чем дольше я ждал, тем труднее становилось принимать участие в вашей жизни. Все время казалось, что я уже упустил свой шанс, опоздал. Да, да, вот именно: я всюду опоздал. Такое меня преследовало чувство. Я не мог с вами сблизиться, потому что было слишком поздно. Тут ведь какая штука: если ты решил, что уже поздно, то тебе всегда будет поздно – и с каждым днем все позднее.
– Пап, все хорошо, правда, – сказала Мэгги. – Ни к чему…
– Дай мне закончить… Дай мне закончить. – Артур подался вперед и уперся локтями в колени. Столько всего еще предстояло сказать. – Долгие годы… долгие годы я чувствовал, что живу под одной крышей с чужими людьми. Незнакомыми. Я прятался, скрывался от вас! Возможно, со стороны казалось, что я просто рассеянный или не в себе, но нет. Я знал, что делаю – и чего не делаю. Я не занимался вами. Просто торчал у себя в кабинете и не работал. Часами просиживал в библиотеках и не читал. Львиную долю своей жизни я провел в неделании. В избегании. Мою взрослую жизнь можно озаглавить так: «То, чего я не сделал».
– Пап, не надо…
– Я только хочу сказать, что как родитель я потерпел полный крах. Я был тщеславен, безрассуден, излишне требователен. Думал о себе, пренебрегал своими прямыми обязанностями. Но теперь я готов. Я готов это признать. Какое облегчение! Просто не передать словами. Даже страшно вспомнить, как я себя вел… Почему мне раньше не приходило в голову, что это недопустимо? Наверное, должен был наступить такой переломный момент, час расплаты. Раньше я всегда мог к чему-то вернуться, у меня были резервы: когда не оправдались амбиции, осталась работа. Когда не вышло с карьерой, осталась ваша мама. Когда я потерял ее – остались вы. Когда я потерял вас, у меня был хотя бы дом… А без дома у меня ничего не останется.