Поскольку созвониться удавалось примерно раз в две недели, не чаще, и Артур, и Франсин были вынуждены выставлять себя в самом выгодном свете, демонстрировать только хорошее. На рассказы о тревогах и неприятностях не было времени – причем замалчивались и мелкие повседневные тревоги вроде отсутствия на складе арматурной сетки, и самая главная тревога, вызванная разлукой. (С разлукой ничего поделать было нельзя, а значит, и говорить о ней не стоило.) Оставалась лишь радость и любовь. Порой они действительно испытывали эти чувства, порой нет. Вместо отсутствующего чувства собеседнику выдавалась его имитация.
Очень быстро они скатились до дежурных фраз. «Я соскучилась», – говорила Франсин после нескольких секунд невыносимой тишины, и Артур, как попугай, повторял те же слова – лишь бы что-то сказать. «Скучаю. Люблю». Как ужасно – слышать признание в любви и сознавать, что им просто заполняют тишину. Но о чем тогда говорить? Общих тем с каждым днем становилось все меньше, ведь и жили они совершенно по-разному. Да Франсин эти туалеты в гробу видела! А Артуру было гигиенично насрать на «Толкование сновидений» Фрейда. Каждая минута телефонного разговора превращалась в пытку. Неужели так мало нужно, чтобы разлюбить человека? Несколько недель и 7600 миль?
В свободное от создания опытного образца и телефонных разговоров время Артур пытался рассказать о себе тем местным, что жили в лачугах близ Чиредзи. Говорили они главным образом на языках шона и тсонга, кто-то знал несколько слов по-английски. Артур пытался жестами и мимикой объяснить, что он тут делает, но специфика проекта плохо подходила для этих целей. Так и не сумев донести до местных свою мысль, Артур стал играть в футбол с их детьми: те натягивали между столбиками москитную сетку и делали импровизированные ворота. Кто-то из них носил традиционные имена, но многих детей звали на английский манер (язык завезли на континент британские колонисты и американские волонтеры). Помимо Кудашв и Кунашей, Эммануэлей и Джонатанов, Артур встречал детей по имени Шугар (в честь близлежащих сахарных плантаций), Никсон (в честь американского президента), Блессинг и Гудлайф. Один мальчик, Джемролл Матимбе, названный так в честь заморского десерта, которым проезжий студент-медик из Англии угостил мать в день его рождения, особенно привязался к Артуру и стал наведываться на станцию. Несколько раз в неделю он, нарядившись в западные обноски (рубашки в клетку или «огурцы»), приходил посмотреть, как Артур работает.
Хотя Джемролл не знал английского, а Артур не знал языка шона, им было хорошо вместе. За работой Артур читал Джемроллу лекции о проекте: это, как ни странно, помогало ему отключить голову. Мальчик терпеливо слушал и время от времени отвечал на своем языке. Хотя они не понимали друг друга, Артур радовался знакомому ритму человеческой беседы и возможности поговорить с кем-то, кроме Рафтера.