Тяжело вздыхая, мужчина достает из кармана плаща потрепанный блокнот.
– Это мой третий дневник наблюдений за Цепью, – поясняет он. – На самом деле меня зовут Эрик Лоннротт. Работаю я там. – Большим пальцем он показывает себе за спину.
– В кухне? – уточняет Пит.
– В Массачусетском технологическом институте. Я математик. Переезд в Кембридж обернулся кромешным адом для меня и для моей семьи.
– Что случилось? – спрашивает Рейчел.
– Я начну сначала. – Эрик делает большой глоток «Гиннесса». – Родился я в Москве, но когда мне исполнилось тринадцать, родители перебрались в Штаты. Потом мы жили в Техасе, и я поступил в Техасский университет. Там я стал доктором физико-математических наук и встретил Кэролайн, свою будущую жену. Она была художницей, писала большие прекрасные полотна, в основном на религиозную тематику. Я проходил постдокторантуру по топологии в Стэнфорде, когда родилась наша дочь Анна. Хорошее было время.
– Потом вы приехали сюда, – подсказывает Рейчел.
– Мы приехали в Кембридж в две тысячи четвертом году. Мне предложили должность доцента и пожизненный контракт. Кто откажется, если такое предлагает Массачусетский технологический институт? Все шло прекрасно до две тысячи десятого, когда… – Эрик осекается, делает глоток пива и берет себя в руки. – Моя жена на велосипеде ехала домой из своей студии в Ньютоне, когда ее сбил внедорожник. Она умерла на месте.
– Мне очень жаль, – говорит Рейчел.
Эрик слабо улыбается и кивает:
– Мне хотелось умереть – так солоно пришлось, – но я думал о дочери. Мы справились. Кажется, такое невозможно, а человек справляется. Нам понадобилось пять лет. Пять долгих лет. Жизнь понемногу входила в колею, и тут…
– Цепь, – вставляет Пит.
– Анну похитили четвертого марта пятнадцатого года, когда она возвращалась домой из школы. В Кембридже, среди бела дня. Там идти-то четыре квартала.
– Мою дочь похитили с автобусной остановки.
Эрик достает из бумажника и показывает им фото сияющей кудрявой девочки в футболке и в джинсах.
– В свои тринадцать лет Анна была совсем ребенком. Очень застенчивая. Ранимая. Когда мне сообщили, что нужно сделать для ее освобождения, я ушам своим не поверил. Разве такое можно затевать? Тем не менее требования я выполнил. Прежде чем выпустить, дочку четыре дня продержали в темном подвале.
– Господи!
Эрик качает головой:
– Анна от похищения не оправилась. У нее появились слуховые галлюцинации, эпилептические припадки. Год спустя она попыталась покончить с собой – сидя в ванне, перерезала себе вены на запястьях. Сейчас она в вермонтской психбольнице. Когда я навещаю ее, Анна порой меня не узнает. Моя родная дочь! У меня бывают хорошие дни и плохие. И очень плохие. Моя красавица, умница Анна в смирительной рубашке. Ее кормят пластмассовой ложкой – дают детское питание. С тех пор как Цепь разрушила мою жизнь и жизнь моей дочери, я ищу способ ее уничтожить.