Я напряг зрение. Где-то там Петер Халас. Одна из колонн обходила фонтан. «Полурота!» Обогнувший фонтан взвод двинулся прямо, и, когда приблизился к зданию, вмешался новый фальцет: «Полурота!» Предыдущий голос крикнул: «Стой!» Через два шага и второй: «Стой!» Потом еще откуда-то: «Напра-во!» И вразнобой, на все голоса повсюду слышалось: вольно! вольно! вольно!
Медве пишет, что именно в тот момент он о чем-то задумался, но трескотня команд выбила мысль у него из головы, хотя думал он о чем-то важном, что-то про Триестский залив. Потом он снова ухватил нить мысли, и снова ему помешали, и ни в тот, ни на другой день он так и не додумал ее до конца.
Я думал о Петере Халасе, и мне ничего не надо было додумывать. Я и так все знал. Петер был черный как смоль парень с лицом в морщинах от неизменной улыбки и с постоянно разбитыми коленками. Он как-то показал мне мягкий, упругий ластик для пастели и приврал, что стащил его в одной лавке.
Так мы и подружились, ластик казался действительно ценной вещью, и я уговорил его еще раз пойти со мной в писчебумажный магазин «Надлер», где я тоже хотел украсть такой же ластик. Кража не удалась, вернее вместо ластика я украл всего несколько открыток, но и так стало ясно, что Халас, если и наврал мне про ластик, все равно очень смелый и веселый парень, и вскоре он стал моим лучшим другом.
Я уже говорил, что семейные нежности ни в малейшей степени не представлялись мне лицемерием или не подобающим мужчине слюнтяйством, тем не менее мне не очень-то нравилось, что дома все ласково звали меня Бебе. Но после того как криком «Бебе!» меня начал вызывать после обеда Петер Халас и мы отправлялись с ним в камышовые заросли, или в горы, или просто болтаться по улицам, это глупое прозвище перестало казаться мне глупым. Мы жили независимо, добродушно сносили ребячество взрослых и, снисходительно посмеиваясь про себя, разыгрывали для них театральные спектакли, а потом делили вырученные за входные билеты восемь крон. Деньги эти шли на самые разнообразные нужды: на кино, на колбасу, на трубку, на битый шоколад, на серийные издания детективных книжек про Ника Картера, Мистера Геркулеса, Доктора Кубба и Буффало Билла, и не только на очередные выпуски, но и на старые номера, которые можно было раздобыть на складе в одном дворе улицы Кирай. Мы располагали обширным собранием подобных книжек.
Во время десятиминутных перемен в школе, около физкультурного зала в конце коридора устраивалась толкучка. Там шла оживленная меновая торговля: за деньги, булки и мраморные шарики предлагали и покупали недостающих Бенсонов, Янина Рис Абадье, полные серии «Пальмы», Адриани Ферне Бранса, «Лизоформ» и «Браза-Борный спирт». Петер долгое время самодержавно и единовластно царил на этой бирже, и когда мы скрепили наш союз кровью, он само собой взял в пай и меня с моим скромным капиталом, так что, пока нам не надоело, мы держали рынок в своих руках.