Словом, глубоко под напластованиями серьезности, опасений, горечи, отвращения и самого настоящего страха Середи незаметно дурачился для собственного развлечения, для меня, для всего мира, а то, может быть, и для бога, который все это видит. Впрочем, болгарскую певичку он всерьез не подозревал ни минуты. Это небольшое испытание он провел лишь проформы ради. Хотя мы все же не сводили глаз с лихой девицы и, не прерывая, позволили ей изливать свое возмущение и удивление по поводу таких странных вопросов, пока красноречие ее не иссякло само собой. Середи подозревал в краже другую женщину и имел на то веские основания.
Подозревал он свою любовницу по имени Теодора. Это была красивая, молодая, богатая и элегантная дама, но, не довольствуясь этим, она к тому же имела обыкновение возбуждать вокруг себя кипение страстей. Муж ее курсировал на небольшом спортивном автомобиле между Будапештом и провинцией, проворачивая сомнительные коммерческие дела, — что называется, тертый калач. Это был белокурый тощий малый, вечный студент и свежеиспеченный генеральный директор чего-то где-то. Жили они на широкую ногу. Середи из-за его манер и добродушного вида многие считали глуповатым. Муж Теодоры тоже обращался с ним с благожелательным превосходством. Но если бы он ненароком оказался той ночью в Вараде, то здорово удивился бы проницательности Середи в отношении красавицы Теодоры. Очаровательная Тео около полуночи, после краткого допроса призналась, что пакет с бумагами украла она, затем бросилась на диван и устроила истерику. Лежа лицом вниз, она корчилась среди подушек. Середи приподнял подбородок Теодоры, взглянул на потоки женских слез и безжалостно влепил ей две пощечины, справа и слева. Даже я удивился.
Тео растерялась. Она перестала плакать и, широко раскрыв глаза, уставилась на Середи.
— Прости, Тео, — тихо сказал Середи. — Я очень прошу, не плачь и не лги. Сейчас это совершенно ни к чему.
Я, представленный под псевдонимом, как и было условлено, безмолвно и с загадочным видом сидел возле камина. До сих пор все шло прекрасно, но сейчас мы все трое словно начали играть совсем разные пьесы. Середи разлил коньяк и Тео тоже сунул в руку рюмку.
— Ладно, — сказал он. — Ну, давайте. Выпьем с испугу.
Мы выпили.
— Скажи нам только, — начал Дани, — зачем ты взяла этот мусор и куда дела?
— Но ведь я уже сказала, что…
— На коленях умоляю, — прервал ее Середи приятным, спокойным, дружелюбным тоном, — на коленях умоляю, любовь моя, не лги. Я знаю, что я был первым твоим мужчиной, я знаю, что ты вернулась ко мне потому, что врачи сказали, что жить тебе осталось ровно шесть месяцев и от твоей редчайшей тропической болезни нет средств, я знаю, что ты работаешь на английскую разведку. Вот только они с тобой не работают. Возможно, зря, но что поделаешь. Они, знаешь ли, очень консервативны. У них бедное воображение.