В свете луча своего налобного фонаря Рэм стал замечать все больше деталей. Они выделялись на общем монотонно-размытом фоне четкими, броскими контурами, словно на них навели увеличительную линзу: полуразложившийся трупик крысы, белесые длинные насекомые, похожие на уховерток. Потом Рэм увидел выцветший кустик грибов, тянувшийся с потолка вниз. Тонкие ножки причудливо изогнулись в разные стороны, под зонтиками шляпок отчетливо вырисовывались жабо. Казалось бы, ничего особенного — но взгляд настойчиво прилип к этому кустику, пока Рэм не понял, в чем было дело.
Шляпки крепились к ножке, как бутон цветка, и пластинчатая часть располагалась внутри него.
Рэм остановился.
Мышка в нагрудном кармане вдруг испуганно забилась, а потом замерла.
— Паш?.. — позвал он проводника.
— Что такое? — обернулся Павел.
— А грибы навыворот — это нормально для системы?..
Тот обернулся, маякнул по кустику лучом налобного фонаря.
— А-а, подснежники наши заметил? Подожди, сейчас опустимся на нижний уровень — вот где начнется двор чудес...
— Звучит вдохновляюще, — с кривой улыбкой признался Рэм. — А выглядит немножечко напрягающе, — он наконец смог отклеиться от грибов и продолжить путь, плавно загребая ногами жижу. Павел тоже пошел вперед, продолжая разговор.
— Да уж, система — рай для поэтов! — насмешливо сказал он.
— А что во дворе чудес?..
— Там живности больше. Их смывает туда, а тоннели гагаринской системы устроены таким образом, что подняться обратно они не могут... Разве только возле очистных.
— Так я не понял, получается, в Москве две канализации, одна под другой?
— Не совсем. В Москве две старые системы, а когда они стали захлебываться, под ними проложили две новые, гагаринскую и восточную. Они тянутся до самых окраин, обслуживают пригород и разгружают старые системы. Там и змеи встречаются, и крыс целые общины, и насекомые всякие. Одна экспедиция рассказывала, что там даже стаю голых собак видели, правда, я не очень в это верю...
— И они все... странные? — спросил Рэм, не сразу подобрав подходящее и необидное слово для местных обитателей.
Павел хмыкнул, обернулся, ослепив его на секунду ярким лучом света.
— Ну вот ты и почувствовал энергетику места, да, Ромыч?
— Пожалуй, — согласился Рэм, невольно поймав себя на том, что теперь везде высматривает каких-нибудь уродцев.
— Они там разные. Есть нормальные, есть странные.
— Почему?
— Как стоунист я тебе скажу: энергия камня здесь искаженная. Вот и получается искаженная форма жизни... И демоны.
На голой белой стене Рэм увидел огромную надпись, сделанную красной светоотражающей краской: «Роза ветров».