Вера недовольно надула пухлые губки:
— Какого еще мертвеца?
— Ну, пока еще живого, но скоро мы его поставим к стенке: «пиф-паф» — и готов. Угадай, радость моя. Ну, помогу, первая буква «С». Говори, говори, кто в мои сети попался? — продолжал веселиться Лауниц.
Сердце Веры тревожно забилось. Она сразу поняла, о ком идет речь, но нарочно не показывала виду. Она приняла равнодушный вид:
— Какая мне разница, кого ты ставишь к стенке! Хоть сам встань…
Фон Лауниц, разумеется, привык к причудам страстно любимой им супруги, но опешил:
— Если меня будут ставить к стене, ты не пожалеешь?
Вера не умела играть в шахматы, но, как великий Хосе Рауль Капабланка, вперед рассчитала ходы. Она с притворным испугом прильнула к мужу:
— Милый, зачем ты говоришь такие ужасы! Если такое случится, я встану рядом с тобой, защищу своей грудью, ибо без твоей любви не проживу и часа!..
Лауниц был счастлив. Он сразу размяк, ему больше не хотелось играть с супругой в кошки-мышки, полез в папку и достал фото. Положил на стол:
— Узнаешь?
На Веру глядел граф Соколов, но в форме оберста: красавец — загляденье! Вера спокойно положила фото в конверт и равнодушно сказала:
— Что, ты уже арестовал графа?
— Нет, он у меня в руках и на этот раз не выскользнет. Он в Карлсбаде, его ведут наши агенты и только ждут моей команды, чтобы надеть на этого международного авантюриста наручники.
Вера скрестила руки на груди, той самой, которую так любил целовать Лауниц в те редкие счастливые мгновения, когда его твердохарактерная супруга позволяла ему это делать, и, глядя в зрачки мужа, тихим, но решительным голосом произнесла:
— Ты не арестуешь графа Соколова, понял?
Лауниц насупился, уже жалея, что открыл служебную тайну.
— Это почему же я не арестую русского шпиона, который потопил «Стальную акулу»? Обязательно арестую, и его-то поставят к стенке, не сомневайся!
Вера стиснула зубы и упрямо повторила:
— Ты не арестуешь Соколова, а эту гнусную «Акулу» давно следовало пустить на дно — она охотилась за пассажирскими и торговыми судами. Ты что, не знаешь, — Вера начала вдохновенно сочинять, — что та ценная информация, которую я привезла из России, добыта с помощью Соколова? — Она наступала на мужа, ее глаза яростно блистали. — Ты, может, русским сообщишь, что он работает на пользу Германии?
Лауниц растерялся:
— Но ты мне никогда об этом не говорила…
— А ты сам меня учил, что осведомителей никогда нельзя называть никому, кроме как прямому начальнику. А ты мне не начальник, а муж. Волос упадет с головы Соколова, я тебя… — Вера перешла на зловещий шепот, — я тебя зарежу. Или, еще хуже, уйду. Понял?