Носов азартно улыбнулся:
— Великолепная мысль! Только позвонить надо не с моего аппарата, а с любого другого — тогда не докажут, что звонок был моим. В Зимнем дворце в выходной день труда не составит найти пустующий кабинет с аппаратом. Впрочем… — Носов задумался, подергал себя за ухо. — Но ведь дежурный Александровского дворца тут же перезвонит в приемную Керенского и выяснит, что все это блеф, что тот Соколова не посылал…
— Вот это, дорогой Александр Дмитриевич, вас пусть не беспокоит. Сразу после разговора линия перестанет посылать сигнал. Поняли? Она выйдет из строя, да так, что чинить долго придется.
Носов покачал головой:
— Точно, вы, Аполлинарий Николаевич, гений! А до Гатчины — с лишком сорок верст! Махом не одолеет.
Соколов вдруг вспомнил о важном:
— Мы хотели поговорить о форме. Где ее взять? Без формы ехать нельзя…
Носов теперь задумчиво почесал скулу:
— На складе фуражку я найду, но китель и брюки — таких размеров, конечно, нет. Ведь ваш рост под сажень!
— Без вершка!
Носов щелкнул пальцами:
— Я дам вам адрес одного фокусника: он все вам сошьет за ночь, но с одним условием.
— С каким?
— Если вы ему хорошо заплатите!
— Заплачу, не пожалею. Но насчет срока — не ошибаетесь?
— Не сомневайтесь, он в деле проверен.
— Замечательно!
— Тогда запоминайте адрес: Троицкая, двадцать восемь, Гирш Бухбиндер. Телефона и конного выезда у него нет. Но делу это не помеха.
Соколов направился на Троицкую улицу. Часы показывали без пяти минут двенадцать, но для решения великих задач позднего времени не бывает — так, по крайней мере, рассуждал гений сыска.
На двухэтажном облупившемся доме — ровеснике самого Петербурга — Соколов увидал роскошную зеркальную вывеску в виде буквы «П». На левой вертикали была изображена дама неизвестной национальности и непонятного возраста. На даме были надеты короткие остроносые сапожки, белые гетры, сюртук и альпийская шляпа с перьями. Под мышкой дама держала хлыстик. Справа на таком же зеркале был нарисован военный красавец в кителе, грудь колесом и вся в орденах, и с громадными, лихо закрученными усами.
Между этих двух замечательных картин размещалась надпись большими буквами: «Гирш Бухбиндер из Парижа». И помельче: «Пошив разнообразных дамских и мужских одежд. Военные мундиры. Охотничьи и шоферские костюмы. Срочно!»
Соколов спустился по лестнице и оказался возле дверей, обитых дерматином. Звонок — электрический, но работать он вряд ли мог, поскольку новая власть энергию и в более приличные места не давала. Соколов стукнул по двери кулачищем, еще и еще — ответа не было. И вот когда Соколов собрался долбить в окно, дверь с ужасным скрипом растворилась. В проеме граф увидал какое-то удивительно высохшее и долгого роста существо с узким библейским лицом, на котором важно гляделся нос крючком, нависший над верхней губой. Существо было в ночных тапочках и в белой, словно саван для покойника, спальной рубахе. На костлявой волосатой груди висел крестик. Существо прокаркало: