— Тропинку я тоже обследовал, — заявил Юша. — Нашёл две Лизкины ресницы.
— Ресницы? — меня поразила шкиперская зоркость. — Как же вы их разглядели?
— Да не ослеп пока. Ты видал, какие у страусов ресницы? Глянь при случае. Это такая птица, от неё ничего зря не пропадёт. И мясо, и перья для шляп, и ресницы накладные для баб, и яйца для мужиков… То есть яйца — они для всех яйца.
Короче, есть чем поживиться. Но ведь ментовские мурзики ресницу от зубочистки не отличат.
Я и сам бы не отличил, однако огорчать Юшу не стал. Меня интересовал другой вопрос:
— Дядя Толя, а что вы Левашову про каких-то кенгурят говорили, про лебедей? Типа он вас посадить хотел.
— Да дела прошлые. У нас как-то кенгурят Беннета палками забили. Прикатил кожаный со своим выводком, сходу стали шить мне дело. Бывший зэк — самое то. Пока следствие шло, кто-то ещё и пару лебедей свинтил. За малым меня под расстрел не подвели. Хорошо, вышку давно отменили. По ходу, пришлось извертеться на пупе. Нашёл я им душегубов. Шелупонь местная, малолетки. И хрен с них спросишь, одни детдомовские, у других родаки — алкаши… Короче, айда за лодкой.
— За какой лодкой? — обалдел я от неожиданного разворота беседы.
— Шурик, не дрочи на природу, она и так задрочена… За обычной лодкой, из сарайчика. Лужу будем обследовать.
— На какой предмет?
— На тот, из которого ты только ссать умеешь! — зло отрезал Юша.
С лодкой вышла небольшая заминка.
— Фуцан ты дико воспитанный! — орал Юша, когда я пытался водрузить лодочный киль себе на плечо. — Днищем кверху! Переворачивай, дятел! Ты что, никогда лодок не носил?
Судя по всему, людей, не таскавших на себе лодок, шкипер не ставил ни во что.
— Ох, студент, студент… — вздыхал он уже в лодке, глядя, как я работаю вёслами. — Левее загребай!
— Вы и по лодкам спец, Анатолий Ефимович, — хмуро огрызнулся я. — И как носить, и как грести…
— Здрасьте вам! — дядя Толя поглядел на меня, как на недоношенного. — В казачьем-то краю… Казаки — народ рыбачий. И разбойничий. Не зря кармаши свой промысел рыбалкой называют. А гаманца из ширмы насунуть — это у них значит "выудить". К тому ж босяки на юге всегда у речки ночевали, под лодками. И стирами там шлёпали, и толковища устраивали. Милое дело… — И он с неожиданным задором врезал:
А домик наш под лодкою у речки,
А речка та по камушкам течёт.
Зачем пахать на дядю? Карты, девки -
По нашей жизни это всё — большой почёт.
Плыви, плыви ты, моя лодка блатовская,
Плыви, куда течением несёт;
Эх, воровская
да жизнь такая,
Что от тюрьмы никто нигде нас не спасёт!
Он оборвал песню и поглядел на меня с недоумением: