— И что? — робко спросила Раиска Сигизмундовна.
— А у косолапого оказалась аллергия на эту дрянь!
— Тоже зелёным стал?
— Бери выше — фиолетовым! Чего глаза таращишь? Потом где-то через месяц снова побелел.
— Бывает, — задумчиво заметил шкипер Юша. — Вот вам аналогичный случай. Сёма, помнишь, у нас на зоне…
Лицо Гликмана приобрело радикально бледный цвет морды полярного медведя. Я-то знаю, что они вместе с Ефимычем в одной колонии срок мотали в бородатые времена, а вот остальной народ… Может, кое-кто тоже в курсе, но предпочитает изображать на лице невинность.
— …Ну, то есть помните, я вам рассказывал про случай за "колючкой", где мой приятель чалился?
Гликман тихо икнул. Все приняли это как подтверждение.
— Короче, у них в столярном цеху на промке (в промышленной зоне, дятел, чё непонятного?) работало трио бандуристов. Один — Алик Шалопут, погоняло само за себя кажет. Другой — Козырь, из игровых, вечно по подушке с пацанами стирами шлёпает, а сам — натуральная "булка с маслом".
— Это как? — не понял Валера.
— Ну, дармовой, всегда в пролёте. "На туза и на валета проработал я всё лето", "Бита — есть, бита — есть, а проснулся — нехер есть". А третий — Ваня. Ему даже погремухи никакой не давали. Ваня — он Ваня и есть. Как говорится, "Без лоха жисссь плоха". Короче, Козырь надыбал-нанюхал где-то непонятную жидкость с суровой примесью спирта. Этилового, Вова, этилового. Там, за шлюзом, этил от метила умеют отличать, ещё те академики. Со спиртом всё в норме, а вот какая бурда в этом шмурдяке ещё была намешана, за то история умалчивает. То есть лепилы, какие эту псису-тройку лечили, — они, конечно, в курсах, а простому зэковскому народу оно надо, лишним хламом памарки забивать?
— Так эти трое что, отравились? — уточнила главная хищница.
— Это было бы для них за счастье! Нет же: словили бычий кайф, пробудились со свежими мозгами. То есть мозгов у них отродясь не было, но утром голова не болела.
— Оттого и не болела, что без мозгов, — заметил Гликман.
— Это да. Зато другая беда: все трое стали… фиолетовыми! С головы до ног. Как в пионерской песенке: "Мы покрыты бронзовым загаром…". Но наши больше смахивали на недозрелые баклажаны. Забрали их в санчасть, как только ни измывались — ничего не берёт! Научного мурзилку из мединститута вызвали — и тот лапы кверху. Ну, подержали на кресте — а понту? Лежат себе фиалками Монмартра. Цветок душистый прерий, Лаврентий Палыч Берий… Не будут же их в санчасти весь срок окучивать. Выписали обратно в отряд. А начальство решило: раз ничего у них не болит, значит, народ к работе готов, нечего в бараке на массу давить. И погнали баклажанов в родной до боли столярный цех. Месяца полтора они всю зону потешали! Даже когда окрас сошёл, до конца срока их так и кликали "синемордиками".