Пыльные и уставшие вваливаемся мы на постоялый двор. Приказчик уважительно кивает, приветствуя нас. Комнаты мы снимаем здесь не самые дешевые, да и ведем себя крайне прилично. К тому же едим всегда у себя, не занимая по вечерам места в переполненном общем зале. По всем статьям получается, что постояльцы мы выгодные, побольше бы таких.
– Господин купец, вам тут оставили письмо.
Олаф степенно забирает запечатанную сургучем записку, но читать ее не спешит. Бросает на стойку медяшку, которая тут же исчезает в кармане приказчика. Заказываем себе горячую ванну и ужин на двоих в номер, поднимаемся наверх. Пока я скидываю надоевшие сапоги, разматываю портянки и с наслаждением вытягиваю ноги, Олаф успевает прочить короткое послание от Конрада. Бывший дворецкий просит о срочной встрече. Переглядываемся. Что-то нам обоим эта срочность не нравится, не к добру это. Но прогуляться до «Ржавого меча» Олафу придется, игнорировать тревожное послание нельзя. Горбун обещает обернуться по-быстрому, и оставляет меня одного.
Пока я отмокаю в бадье с горячей водой и съедаю ужин, Олаф успевает вернуться. По его задумчивому виду понято, что новости не сказать, чтобы плохие. Скорее уж неожиданные. Старый дворецкий все-таки умудрился проговориться княгине Софии о том, что ее блудный сын скрывается в городе и вовсе не спешит показаться на глаза родителей. Оправдался Конрад тем, что матушка Йена места себе не находит и каждый вечер, роняя слезы, молится Единому о благополучном возвращении домой любимого сына. А тут еще счастливый случай – князь на пару дней уезжает из столицы по делам. Вот сердце старого слуги и дрогнуло – сдал нас княгине со всеми потрохами. Так, что теперь мне не отвертеться – завтра вечером матушка велела явиться пред ее светлые очи, пообещав, что князь о моем визите ничего не узнает.
Всю ночь я проворочался с боку на бок, обдумывая, как же мне завтра вести себя с совершенно незнакомой женщиной. Последние два года княгиня предпочитала жить в поместье на Коралловом побережье, а не в замке. Так что виделся Йен со своей матерью нечасто. Судя по его воспоминаниям, вины ее в этом не было, их тесным отношениям препятствовал отец, считая, что жена слишком балует сына. А может, парень просто успокаивал себя такими рассуждениями. Но сам Йен по матери скучал, без нее в замке стало совсем паршиво. Бастарды и так-то не ставили ни в грош княгиню, которой приходилось мириться с непрерывной чередой любовниц мужа, а уж когда та уехала, жизнь парня вообще превратилась в кошмар. Отец посматривал на все издевательства над младшим сыном равнодушно, считая, что это закаляет характер княжича, и он должен научиться давать отпор своим обидчикам самостоятельно. Разница в возрасте – а Йен изо всех сыновей Альбрехта Тиссена был самым младшим – в расчет князем не принималась. Так что житье у парня было не сладким. Голодом его, конечно, никто не морил, и жил он в относительно приличных условиях, но тычков до последнего дня получал от взрослых братьев предостаточно. А глядя на господ, и слуги к Йену относились довольно пренебрежительно.