– А вдруг?
Олаф пожимает плечами, видимо не собираясь меня переубеждать, и я начинаю одеваться. Время до вечера все равно нужно чем-то занять, чтобы не сойти с ума от волнения, так почему бы не провести его с пользой?
За делами этот день пролетел совершенно незаметно. Мы обошли большое количество лавок и несколько кузниц в нижнем городе, увидели много чего интересного, кое-что нужное даже прикупили. Оказывается, если правильно задавать людям вопросы, многое можно найти и в Минэе, надо только быть настойчивым в своих поисках. Олаф был очень удивлен, когда здесь, например, нашлась селитра, или алькастова соль, как местные ее называют. А чего нет в лавках, то для вас доставят из Фэсса или Ирута, но уже за большие деньги. Торговые караваны в другие княжества – дело сейчас не только хлопотное, но и опасное для жизни и кошелька. Значит, и дерут за такой товар втридорога.
Наконец, перекусив и дождавшись, пока на город опустятся сумерки, мы отправляемся навстречу судьбе. Если честно, волнуюсь я жутко. Не знаю, как буду разыгрывать перед матерью Йена любящего сына. Стыдно врать. Но с другой стороны жалко несчастную женщину, которая одного за другим потеряла двоих сыновей. И вот что прикажете делать? Олаф чувствует мой мандраж, но понимает его по-своему – наверное, думает, что я боюсь наткнуться на кого-нибудь из родственников. Пусть амулеты надежно скрывают и мою внешность, но все равно ведь придется отвечать господам на разные неудобные вопросы. А не хотелось бы…
Но все происходит на удивление гладко. Конрада, который встречает нас неподалеку от ворот замка, я узнаю сразу, и в памяти почему-то всплывает, как он прикрывал юного Йена от страшного отцовского гнева – прятал его в одной из многочисленных кладовых, пока князь не перебесился и не сменил гнев на милость. Он не скрывает радости от моего появления, но кажется, чужая личина останавливает его от того, чтобы обнять меня по-отечески. Я сам кладу руку ему на плечо, приветствуя старого слугу:
– Здравствуй, Конрад! Не узнал? Как поживаешь? Как Тереза, как Мирт?
– Живы, и слава Единому. – Лицо его вдруг мрачнеет – Про старшего моего сына слышали?
– Слышал. Прими мои соболезнования.
– И вы, княжич, примите мои. Жаль Ульриха, хороший воин был, смелый, и князь из него неплохой получился бы. Не было в нем лишней жестокости.
Я киваю, и наш разговор быстро затухает – мы подходим к въездным воротам в замок. Массивная кованная решетка уже опущена на ночь, ворота наглухо закрыты, и для прохода осталась лишь небольшая дверца, оббитая железом. Стражники настороженно оглядывают нас, но слова Конрада служат для них пропуском: