Другие охранники в это время продолжают разгонять толпу у ворот, безжалостно раздавая удары плетками налево и направо, и при этом совершенно не разбирая, кто перед ними – мужчины или женщины, старики или дети. Вот один из них со всей дури бьет плеткой по спине замешкавшегося пожилого крестьянина, стоявшего у него на пути. Тот падает на дорогу и в ужасе заслоняет рукам голову от следующего удара. Копыта лошади проходят в каких-то сантиметрах от ног мужика, тот едва успевает перекатиться в сторону. Еще пару секунд и крестьянин остался бы калекой. Его крик боли, и жалобный плач женщины, тоже задетой плетью, заставляют меня сжать рукоять своего кинжала в бессильном гневе. Да, что за мерзость такая! Стоят ли две лишних минуты в пути всей этой бессмысленной жестокости?! Стоящий рядом парень, заметив мой жест, скупо роняет:
– Господа… Им все можно, даже убить.
Меня вдруг передергивает от понимания, что мое вмешательство и заступничество только бы все испортило. Мало того – я бы и сам тоже вполне мог получить такой же удар плеткой… Оставалось только до боли сжать кулаки и беситься про себя от осознания собственной беспомощности и от бессилия изменить что-либо в этом диком варварском мире.
А в воротах Тиссен уже орал во весь голос на встречающего его брата Фридриха, за спиной которого трусливо жались бастарды. Орал так громко, что рев его и брань доносились даже до меня.
– Какого демона, Фридрих?! Стоило мне отъехать из города и оставить замок на тебя, как вы тут же проворонили шпиона в собственном доме! Ты хоть на что-то способен, кроме как мирить этих сопляков и шляться по кабакам?! Что тебе вообще можно поручить?
Что отвечал ему дядюшка, я не услышал, тот в отличие от брата говорил тихо. Но при следующих словах князя моя рука так и дернулась, чтобы перекреститься:
– Я велел тебе закрыть город! Никого не выпускать из него и ввести комендантский час. Так какого Аша?! Почему с утра пораньше меня встречают городские ворота нараспашку?! Что вы здесь за проходной двор устроили? Мне что, повесить всю смену на крепостных стенах, чтобы научить вас выполнять мои приказы?! Или велеть выпороть всех вас у позорного столба на главной площади?
Князь обвел тяжелым взглядом родственников, и те невольно подали назад, заставляя своих лошадей пятиться. Потом глаза Тиссена нашли в толпе побелевших от страха стражников, и он рявкнул в их сторону:
– Закрыть ворота! Никого не впускать и не выпускать до особого распоряжения.
Стражники подорвались выполнять приказ князя, и вскоре решетка с грохотом упала. Ворота тоже со скрипом начали затворяться. Смотреть больше было не на что, и Олаф потянул за уздцы мою лошадь.