– И ты передаешь собранную пошлину королю Сигтригру?
– Ну да, – заявил рив не очень уверенно, не сомневаясь в моей осведомленности о том факте, что королю достается лишь часть и, скорее всего, преступно малая. – Я пересылаю эту и подать в Йорвик.
– Еще бы, – сказал я и выложил на стол золотую монету. – Мне кажется, Сигтригр простит мне неуплату пошлины, а?
Глаза у него округлились. В последний мой заход в Гримесби пристанная пошлина составляла пенни в день, и этой монеты хватало, чтобы уплатить за целый флот на год вперед.
– Думаю, что простит, господин, – заявил Эрик. Монета исчезла.
На место золотой я положил серебряную.
– Я с тремя кораблями ухожу в море. И буду отсутствовать недели две, может и больше. Но женщин и детей с собой не беру. Они останутся здесь.
– Господин, женщина на корабле к несчастью, – отозвался рив, глядя на монету и желая узнать, что я намерен на нее купить.
– Женщинам нужна защита, – рассуждал я. – Я мог бы оставить тут воинов, но мне необходимы все мои люди. Мы плывем во Фризию, чтобы добыть там землю. – Он кивнул, показывая, что верит мне – это могло быть правдой, а могло не быть. – Женщины и дети мне будут помехой, – развивал я мысль, – ведь я буду сражаться с каким-нибудь фризским вождем за кусок пригодной земли.
– Еще бы, господин.
– Но их нужно оберегать, – подчеркнул я.
– У меня найдется с дюжину парней для охраны порядка, – заверил рив.
– Значит, когда я вернусь сам или пришлю кого-нибудь за ними, они будут целыми и невредимыми?
– Клянусь, господин.
– Сигтригр посылает людей для их охраны. – Я послал зятю сообщение и не сомневался, что несколько человек он пришлет. – Но эти люди прибудут через день или два, не раньше.
Эрик потянулся за монетой, но я прикрыл ее ладонью.
– Если моих женщин обидят, – предупредил я, – я сюда вернусь.
– Клянусь, господин, их никто и пальцем не тронет, – сказал он.
Я убрал ладонь, и вторая монета тоже исчезла. Плюнув на руки, мы пожали их в знак согласия.
Сын привел в Гримесби шесть кораблей, каждый из которых был теперь полон моими людьми. Женщин, детей и тяжелый груз спустили по реке на судах, тогда как воины прискакали из Эофервика на лошадях.
Все таверны были переполнены, части семей приходилось жить на борту трех боевых кораблей, причаленных у длинной городской пристани. Близ них, у пирса, стояли три больших торговых судна, купленные Утредом.
– Для двух сотен лошадей места не хватит, – мрачно сообщил он мне. – Нам повезет, если сумеем погрузить шестьдесят, но это были единственные суда на продажу.
– Годятся, – кивнул я.