Плавание заняло больше времени, чем я ожидал, и гораздо больше, чем надеялся. Мы покинули Гримесби в штиль, но к полудню нежно шепчущий юго-западный ветер зашел к северо-западу и усилился почти до бури. Плохой знак. Ближе к вечеру нам пришлось грести встречь увенчанным белыми барашками волнам, несущим обломки весел и досок. То были остатки разбитого корабля. Более очевидного предупреждения от богов мне получать еще не доводилось. Не кресты ли на штевнях прогневали Ран, богиню моря? У меня не было животного для жертвоприношения, потому, передав рулевое весло Гербрухту, я вскрыл себе вену на правой, держащей меч руке и, пролив несколько капель в море, заверил Ран, что кресты на носах кораблей стоят только для того, чтобы я смог одержать победу, которая доставит радость богам.
Надо полагать, богиню это не удовлетворило: с большим трудом удалось нам найти приют той ночью. Мы шли вблизи берега и слышали, как атакует его рассерженный прибой. С приходом сумерек я испугался, что придется уйти на восток, в открытое море, и пробиваться в темноте сквозь высокие волны, но буквально в последние светлые минуты Ран показала нам устье речушки, и три наших судна осторожно втянулись на эту продуваемую ветром якорную стоянку. На берегу не было огней, не чувствовалось запаха костров, только бесконечные камыши да илистые отмели. При отливе той беспокойной ночью киль «Эдит» бился о песчаное или илистое дно. Зловредный северный ветер принес холодный воздух, не забыв прихватить и дождь.
Второй день оказался почти столь же скверным, за исключением того, что ветер развернулся так же неожиданно, как накануне. Он задувал с прежней силой, гоня волну, но теперь стал попутным, и мы могли поднять паруса и идти по ветру. Три штевня зарывались в валы, и сменившимся с весел воинам приходилось постоянно вычерпывать воду. К вечеру мы приняли к западу, следуя побережью Нортумбрии, но весь день держались довольно далеко от берега, чтобы любой, заметив в промежутке между шквалами наши паруса, подумал, что мы направляемся в Шотландию или еще дальше на север, во владения норманнов. Впрочем, встретилось нам только несколько суденышек – рыбачьих шаланд, – промышляющих вблизи от земли.
Я рассчитывал добраться до места назначения на третий день, но непогода нас задержала, и на третий вечер, в то время, когда, по моим прикидкам, нас ждала уже первая стычка, мы укрылись в устье реки Виир. На ее северном берегу стояло прекрасное каменное строение – до прихода данов это была церковь при аббатстве, и я помню тот день, когда свирепые воины Рагнара перерезали монахов, разграбили ризницу и спалили монастырь. Храм, будучи из камня, пережил пожар, хотя крыша обрушилась, оставив лишь закопченные стены да основание колокольни. Пока мы на веслах входили в устье, я заметил, что над церковью возвели новую крышу, и из дыры в ее скате курится дымок. Еще больше дыма приносил порывистый ветер от кучки домишек, обступивших старую церковь. Восемь рыбачьих лодок либо стояли, приткнувшись к берегу, либо были вытащены на галечный пляж, где тоже поднимался дым – от костров, на которых коптилась сельдь. Двое мальцов, чьей работой было отгонять чаек от подставок с рыбой, завидев нас, дали стрекача, но один из взрослых навешал им тумаков и заставил вернуться к делу, после чего остановился и стал ждать нас. Остальной народ наблюдал за нами, собравшись у хижин. Кресты на носах кораблей должны были убедить их, что мы не даны и не норманны, но тревоги это все равно не уймет. Я помахал им, но никто не ответил.