– Должен? – Я фыркнул. – Думаешь, он будет благодарен? Да его ненависть станет только еще сильнее.
– Возможно. Но ты подержишь его тут до уплаты выкупа. – Этельстан улыбнулся. – Выкупа, причитающегося тебе. Человек он богатый, а ты изрядно потратился, добывая эту скалу. Предполагаю, что ко времени, когда олдермен уплатит весь выкуп, он перестанет быть таким богатым человеком.
Я крякнул, скрывая свою радость.
– Однажды я убью его, – пообещал я, неохотно уступая победу в споре.
– Быть может. Но не сегодня. И не прежде, чем он наполнит твои сундуки золотом.
Той ночью мы закатили пир. Пир небогатый: по большей части на столах были рыба, хлеб и сыр, зато эля имелось в достатке, и праздник удался. Те из людей кузена, кому мы могли доверять, по большей части из числа молодежи, пировали с нами. Остальных мы обрекли на существование изгоев в холмах. Уцелевших дружинников Этельхельма согнали во внутренний двор между нижними и верхними воротами. Поутру я намеревался отправить их на юг, дав каждому третьему оружие, чтобы обороняться на долгом пути домой. Сам Этельхельм восседал за высоким столом, как обязывал его ранг. Он излучал обычное радушие, только в глазах у него застыла тоска. Я видел, как мой сын наливает эль его дочери, такой бледной и хорошенькой. Вот она засмеялась, когда Утред прошептал ей что-то на ушко. Этельхельм тоже услышал ее смех и встретился со мной взглядом. С минуту мы смотрели друг на друга, по-прежнему враждебно, потом взрыв ликования за нижним столом дал повод отвести взор. Мне не хватало Эдит. Я решил поутру послать Берга с небольшой командой на одном из уцелевших кораблей Этельхельма на юг, чтобы доставить наши семьи в их новый дом.
Арфист моего кузена исполнял песню про Иду. Мои люди пели. Они плясали, хвастались своей доблестью, рассказывали истории про нашу битву и не признавались в пережитом страхе. Слишком много раненых лежало в соседнем доме. Мы собирали мох и паутину, разрывали знамена кузена на бинты и старались облегчить страдания бедняг. Но я видел, как один из попов моего двоюродного брата давал христианам последнее причастие. Другие покрепче сжимали рукоять меча или сакса. Иные привязывали их к руке, чтобы однажды встретиться со мной в Валгалле.
Той ночью мы с Финаном стояли на скале за главным домом. Над морем сияла луна. Ее отражение высвечивало на воде дорогу – ту самую, по которой пришел Ида Огненосец, чтобы обрести новый дом на чужом берегу. И слезы навернулись на мои глаза, застилая передо мной яркую длинную дорогу.
Я был дома.