Никто, конечно, не заблуждался. Сигтригр мог купить мир, но лишь на время. Западные саксы завоевали Восточную Англию, обратив эту некогда гордую державу в часть Уэссекса, а Этельфлэд вернула границу Мерсии туда, где она проходила до появления захватчиков-данов. Тем не менее годы войны сильно обескровили армии Уэссекса, Мерсии и Нортумбрии, поэтому миру обрадовались. Все три страны могли обучить новых воинов, подлатать укрепления, отковать новые наконечники для копий, обить железным ободом ивовые щиты. Мерсии и Уэссексу договор давал время собрать новые армии, могущественнее прежних, и двинуть их на север, чтобы все саксы жили в одной стране под названием Инглаланд.
Теперь Уэссекс хотел нарушить мир, и это злило меня.
Точнее, нарушить его желала одна партия при западносаксонском дворе. Я знал об этом, потому что получал сведения от своих людей в Винтанкестере. Два попа, корчмарь, один из дружинников, виночерпий короля Эдуарда и дюжина других пересылали с купцами весточки на север. Часть этих сообщений была в форме записок, другие наговаривались тихим шепотом и пересказывались мне недели спустя. В течение минувшего года все подтверждали, что Этельхельм, верховный советник короля и его тесть, проталкивает идею скорейшего вторжения в Нортумбрию. Фритестан, епископ Винтанкестерский, брызгал в своей рождественской проповеди ядом, жалуясь, что север до сих пор томится под языческим игом, и вопрошал, почему христианские воины Уэссекса отказываются исполнить волю пригвожденного Бога и истребить Сигтригра и всех данов и норманнов к югу от шотландской границы. В благодарность за эту проповедь жена Эдуарда Эльфлэд поднесла епископу тонкой работы епитрахиль, украшенный гранатами орарь и два пера из хвоста петуха, который трижды кукарекал всякий раз, когда кто-то говорил неугодное пригвожденному Богу. Эдуард прелату не подарил ничего, и это подтверждало слухи о разногласиях между царственными супругами: не только по вопросу захвата Нортумбрии, но и по всем остальным. Эдуард был не трус, он толково руководил армией в Восточной Англии, но ему требовался мир, чтобы упрочить власть на завоеванных землях: назначить епископов, построить церкви, раздать наделы своим соратникам, укрепить стены недавно взятых городов. «Наступит час, – пообещал он совету, – и мы заберем север. Но пока рано».
Вот только Этельхельм не хотел ждать.
И не мне было судить его за это. До того как мой зять стал королем в Эофервике, я сам подбивал Этельфлэд к войне, твердя ей, что северные даны разрозненны и уязвимы, они созрели, чтобы их покорить. А она, подобно Эдуарду, желала выиграть время и стремилась обеспечить перевес сил, поэтому нам приходилось терпеть. Теперь уязвимым стал я сам. Константин прибрал к рукам большую часть севера, а Этельхельм, самый могущественный из олдерменов Уэссекса, ищет предлог, чтобы вторгнуться на юг Нортумбрии. В одном он был прав: Нортумбрия созрела для захвата, вот только победа над Сигтригром требовалась ему по другой причине: чтобы его внук стал королем объединенного Инглаланда.