«Кошицу» парализован. Веревка Логана под водой опутала лопасти и ступицу гребного винта, сковала и вывела из строя двигатель судна. Корабли-гарпунщики не смогут больше охотиться, если только у них нет еще одной базы, где они разделывали бы пойманную добычу, так что плавучей скотобазе придется идти на буксире до самого Токио, команда будет опозорена, а в трюмах у них будет почти пусто. В этом сезоне не будет больше китобойного промысла в Атлантике.
Мы победили. А победа, я могу подтвердить лично, имеет сладкий вкус: она даже слаще, чем настоящий, невеганский шоколад.
Пока Тайни вез нас обратно на «Сиренку», слова капитана звучали у меня в ушах: «Попытайтесь еще раз! Что, вы думаете, все это – игра? Мы не сдадимся после первой неудачи. Это стоит того, чтобы драться. Еще раз, я сказал! Давай, давай, давай!»
Кейптаун никогда не казался мне таким красивым, как накануне дня Святого Валентина, когда мы вошли в Столовую бухту и направились к пристани на месяц раньше намеченного. Роскошное золотистое африканское солнце подпекало мне кожу и мерцало на серебристой воде. Облака скатертью лежали на вершине Столовой горы, перетекали за ее края и внизу кучерявились по крутым хребтам и каменным утесам Двенадцати Апостолов[75].
Где-то там, на пристани, мои родители – и Зеб тоже, я уверена, – меня уже ждут не дождутся. Я зарядила свой телефон и положила его в карман, потому что изнывала от желания позвонить, особенно теперь, когда я уже вот-вот смогу позвонить, как только мои ноги коснутся суши.
Я собиралась приступить к исполнению своей личной миссии по перехвату. Это будет более тонкая операция, чем выведение из строя двигателя вражеского судна, и жизненно необходимая для моего личного счастья. Плюс появилась вакансия в только что основанной организации по защите окружающей среды, и мне не терпится послать им свое резюме.
На сей раз, когда я ступила на сушу, я быстро освоилась на твердой земле. Земля всего раз-другой качнулась у меня под ногами, и затем я поймала равновесие и утвердилась на ногах. Я была готова пройти сквозь толпу встречающих, туда, где Зеб держал плакат: «Роми – имя героини из четырех букв!», а мама, папа и Нана вытягивали шеи, чтобы меня разглядеть.
Идти так легко, когда знаешь точно, куда именно ты торопишься.
Спустя минуту я уже была в их объятиях. Лицо Зеба расплылось в широченной улыбке. Он смотрел с такой гордостью, будто сам произвел меня на свет, а все мои приключения были изначально его идеей.
– Я вижу, ты нашла свою страсть, свое дело жизни, мое дорогое, любимое дитя! – Нана взяла мое лицо в ладони и сжала его.