— У тебя еще есть слюна, это хорошо — хмыкнул Катсу — Завтра ты будешь молить о глотке воды, а еще через день будешь готов пить собственную мочу.
— Если я увижу твое бьющееся сердце в своей руке — по-испански ответил Текали — Я не только мочу буду пить, но и падаль с земли есть.
В глазах вождя полыхнула такая ненависть, что Катсу даже отшатнулся.
— Мы не враги ацтекам. Вы сами напали на нас.
— И будем нападать до тех пор, пока захватчики не уберутся со священной земли Кетцалькоатля!
— Послов нельзя трогать — убежденно произнес Катсу — Мы пришли с миром.
— Кортес тоже сначала пришел с миром — Текали устало закрыл глаза и привалился к камню — Монтесума послал ему богатые дары, предлагал дружбу. А потом испанцы подло напали на нашего императора, захватили столицу, убили десятки тысяч ацтеков.
— Ваша борьба обречена — покачал головой Катсу — У вас нет ружей, нет современного строя, лошадей, пушек.
— У нас есть гордость и честь.
Поняв, что разговаривать бесполезно, Катсу решил заглянуть в самый большой шалаш, что пленники построили для Акиямы и Едзо-сана. Но вождям было не до парня. Диего учил сотника и посла играть в кости. Оба мужчины азартно кричали, быстро кидали кубики и пили вино, которое удалось купить в последний день перед отъездом из Акапулько.
Наступило воскресенье и Акияма-сан разрешил Диего провести утренний молебен. На него собралось с десяток заинтересованных японцев. Некоторые пытались неуклюже креститься и повторять слова молитвы.
— Быстро же они предали веру наших богов — покачал головой Набори.
После молебна охрана пинками подняла пленников, отряд построился и посольство выступило в путь. Перед путниками по-прежнему расстилалась все та же пустыня, поросшая агавами и кактусами. По мере того как они спускались с плато на равнину, жара становилась все невыносимее. Индейцы, обрабатывающие поля, бросали работу, дети, пасшие овец и коз, останавливались и удивленно смотрели вслед необычной процессии.
В небе, не голубом, а скорее бесцветно-слюдяном от ярко светившего солнца, медленно плыла огромная птица. Это был впервые увиденный ими кондор. Пустыня сменялась маисовыми полями и оливковыми рощами, а потом снова потянулись пустоши, поросшие кактусами. Там, где были поля, всегда стояло несколько индейских глинобитных лачуг, крытых тростником, на крышах часто сидели огромные птицы.
Японцы проехали мимо несколько прилепившихся к каменистым холмам опустевших, полуразрушенных селений, от которых остались лишь каменные ограды. Сохранились и безлюдные, вымощенные камнем площади, где завывал обычный для этих мест обжигающе-сухой ветер.