23 января. Сегодня довелось побывать дома. В комнате стужа. Окна забиты фанерой, занавешены половиками. Стены почернели от дыма железной печурки. Мать жены не выдержала нервных потрясений, потеряла рассудок, говорит что-то несвязное, то плачет, то смеется. Жена, исхудавшая, с потемневшим лицом, глубоко запавшими глазами, едва передвигается по комнате. Девочки с серыми дряблыми личиками дистрофиков, закутанные в платки и одеяла, сидят рядом на кровати и едят суп из столярного клея. А на улице то и дело грохают разрывы снарядов.
25 января. Не найти на нашем корабле моряка, кому фашисты не причинили бы горя. Старшина 2-й статьи Борис Бойцов прочел мне письмо от матери: гитлеровцы зверски замучили его брата. Старшина торпедистов Федькин узнал, что фашисты превратили его родное село в груды пепла, уничтожили почти всех жителей.
29 января. Сегодня проводил семью в эвакуацию. Попрощались на Финляндском вокзале. Жена обеспокоена: доедет ли мать — уж очень плоха. А я дрожу за всех них: сегодня ладожская Дорога жизни сильно обстреливалась фашистской артиллерией.
11 февраля. Дни становятся длиннее. Чувствуется недалекая весна. Снова прибавка хлебной нормы. С сегодняшнего дня мы стали получать по восемьсот, рабочие — по пятьсот, служащие и иждивенцы — по триста граммов хлеба.
Отлегло от души. Получил подтверждение, что семья добралась успешно.
Делая запись о том, что у него отлегло от души, Иван Васильевич еще не знал, что произошло в дороге. Эшелон с эвакуированными шел медленно, подолгу стоял на станциях и полустанках, пропуская воинские поезда на фронт и санитарные — в тыл. На одной из станций Лидия Александровна пошла за водой. В это время умерла ее мать, ее унесли. Сама Лидия Александровна ходила медленно, едва передвигая ноги. Они опухли, пришлось разрезать валенки, чтобы снять их.
В Ульяновске, куда прибыла семья, хозяйка отгородила занавеской часть комнаты — самим было тесно. Мир не без добрых людей. Когда в очереди за хлебом Лидия Александровна сказала, что только что из Ленинграда, все, кто был у прилавка, отдали ей свой хлеб. А ведь приварка у самих тоже не было, основным, а часто единственным продуктом питания был полученный по карточкам хлеб…
А Ленинград был по-прежнему в тисках блокады. Трудно приходилось морякам, но как могли помогали жителям города. Экипажам кораблей определили дома, которые надо было обойти, посмотреть, кто жив, забрать в детприемники детей, оставшихся без родителей. Как-то после обеда военком Костылев предложил Травкину вместе пройти на Васильевский остров, побывать в домах, закрепленных за их кораблем.