И пожиратель подчинился. Магический "щуп" пробил грудь мертвеца и потянул к своему хозяину остатки жизненной силы. И тело сморщилось еще больше, скукоживаясь, высыхая за считанные мгновения.
Вскоре от человека, несшего, по мнению храмовников, ересь, остался один только пепел. Жирный, воняющий горелым мясом пепел...
С криком Паук проснулся.
Сон всего лишь сон! Но до чего реалистичный – ему продолжал чудиться жуткий запах…
Осмотрелся. Все та же комната в замке барона Хадиуса. В окно заглядывают лучи восходящего солнца.
Храп Грокха, соседа по комнате и одновременно сторожа, возвестил, что кричал он мысленно, не проронив ни звука. Этот увалень да его хитроватый приятель Бьорн – единственные, кто решался спать, находясь в паре шагов от пожирателя.
Кошмары Пауку снились с самого первого дня, когда обманом на него надели ошейник, выдав его за сдерживающий силу артефакт. Нет, конечно, он ее сдерживал, но только когда хотел ее применить сам Паук. Когда же требовал магистр, проклятый дар просыпался и действовал в его интересах.
Но с недавних пор каждую ночь убийце магов снился только старик и его казнь. Кошмар точь-в-точь повторял случившееся.
А всего какие-то три недели назад по ночам будили серые сны. Смазанные, нечеткие образы, прах и пепел, которые кружились в воздухе по безлюдным улицам. Во сне он шел по пустому городу… пустому, потому что убил его жителей, выпив всех до единого. В такие ночи он просыпался в холодном поту и до утра не смыкал глаз.
Наставник, передавая опыт пожирателя магии, однажды предупредил: серые сны указывают, что приближается безумие, а с ним – и смерть.
Но сон про старого пожирателя по силе ужаса переплюнул все серые сны…
Тихо одевшись, мужчина покинул комнату. Беспрепятственно выйдя во двор замка, постоял несколько долгих минут, впитывая в себя первое тепло солнечных лучей.
После тьмы ночи хотелось света – и он поднялся на крепостную стену.
С ее высоты земли барона Хадиуса смотрелись как на ладони. И завороженный открывающимся видом Паук часто останавливался, идя по боевому ходу, защищенному мощной стеной.
Столько красок… Сочная зелень лугов, наливающиеся спелостью желтые поля пшеницы и ржи. Вдалеке вилась голубая лента реки, за нею полыхало алое маковое раздолье, предвестник мертвоземья. Зловещие развалины обители темного чародея виднелись размытым пятном черноты. И хотя они портили пеструю картину, она продолжала радовать взор. Даже такой огрубевший душой человек, как Паук, чувствовал красоту и попадал под ее влияние. Особенно мощно била под дых она после жизни в столице.