– Я не могу быть твоей любовницей, – тут же возразила Бронте, и ее щеки залил яркий румянец. Но то, что она сказала «не могу» вместо «не хочу», давало ему надежду. – И я не могу заставить тебя перестать угрожать отнять у меня Нико, – яростно произнесла она. – Но я должна тебе кое-что…
– Бронте, помолчи, пожалуйста, – прервал ее Лукас, почувствовав новый укол вины, когда слезы блеснули в ее глазах. – Ты не так меня поняла. Я пригрозил подать в суд не для того, чтобы заставить тебя спать со мной.
– Тогда почему ты это сказал? – настороженно спросила она.
– Я запаниковал, – признался он, чувствуя себя полным идиотом.
– Не понимаю… – проговорила Бронте с присущей ей откровенностью.
Он наклонился вперед и сцепил пальцы в замок, не в силах взглянуть на Бронте.
– Ты пригрозила, что заберешь Нико, и вы с ним уедете из дома в Риджентс-парке, но я не мог позволить тебе сделать это, вне зависимости от того, будешь ты со мной спать или нет.
– И почему ты не мог мне позволить это сделать? – спросила она без тени сарказма.
Лукас сделал глубокий вдох, понимая, что ему придется открыть правду, которую знают всего несколько человек.
– Когда мне было семь лет, меня похитили, – сказал Лукас и провел пальцем по щеке Бронте. Проигнорировав судорожный вздох Бронте, он заставил себя продолжить: – Меня схватили в парке, когда я гулял там с Алексеем и нашей гувернанткой. Похищение было тщательно спланировано. Преступники продержали меня взаперти три дня, отца заставляли заплатить выкуп миллион долларов. – Он непроизвольно провел пальцем по шраму на своей щеке.
– Это они тебя порезали? – Глаза Бронте расширились от ужаса и сострадания. – Значит, это был не несчастный случай…
Он убрал ее руку от лица, не в силах вынести жалость Бронте.
– Это не важно. Они уже собирались убить меня, когда в здание ворвался спецназ. Мне повезло, и я остался жив. Но я не могу подвергать ваши с Нико жизни такой опасности только потому, что вы связаны со мной. Это означает, что вы должны быть там, где вы будете в полной безопасности. Теперь ты понимаешь?
Бронте лишь кивнула, не в силах выговорить ни слова. Как он смог пережить все это? Не только боль, но и страх. Три дня для ребенка – это целая вечность. Поэтому он держит свои эмоции под таким жестким контролем? Поэтому так боролся с привязанностью к Нико? Ей о стольком хотелось его спросить, но она не задала ни одного вопроса, потому что понимала: Лукас не ответит. Но сострадание к маленькому мальчику и мужчине, которым он стал, переполнило ее.
Бронте не знала, что делать дальше. Она должна была рассказать о ребенке сразу же, как только пересекла порог его квартиры. Но как только она его увидела, то была настолько ошеломлена, что ей пришлось приложить немало усилий, чтобы взять себя в руки и найти подходящие слова. Но как только она их нашла, Лукас перебил ее.