Мы с Мрамором заметили, что лодка вошла в заливчик, образуемый бухтой. Так как нечего было делать на судне, мы попросили у капитана разрешения пойти осмотреть эту местность и в то же время ознакомиться с берегом. Сойдя в лодку с четырьмя людьми, хорошо вооруженными, мы отправились. Спичка, стоявший на палубе, внимательно следил за нашими движениями, и как только мы разместились в лодке, он одним прыжком очутился около нас и уселся на корме с таким спокойствием и достоинством, как будто он был капитаном.
— Как вы думаете, Мильс, — спросил меня Мрамор, — брать нам его с собой?
— Оставьте его, прошу вас, господин Мрамор! Я уверен, что он хочет быть нам полезен, только не умеет высказать этого.
— Полезен?! Да он весь-то выеденного яйца не стоит!
Мрамору показалось очень забавным его собственное сравнение. Он повеселел и позволил туземцу остаться с нами.
Бассейн, в котором остановился «Кризис», был окружен лесом со всех сторон. Но нигде не виднелось признаков человеческого жилья. Мрамор сказал, что очень возможно, что туземцы нарочно заманили нас сюда, под предлогом торговли, чтобы напасть на нас.
— Нет, не может быть, — сказал один из офицеров, — тут даже нет ни одного вигвама. Это просто фактория[35] и, к счастью для нас, без таможенных чиновников. Но зато здесь, наверное, промышляют контрабандисты, если назвать контрабандой похищение чужой собственности.
Мы подвигались медленно. Берега бухты, поросшие густыми кустарниками и массою деревьев, не позволяли рассмотреть землю. Мрамор предложил пристать в разных местах, чтобы лучше ознакомиться с местностью. Он сам с одним из матросов высадился на одном берегу, а я и Неб — на другом. Мы все были вооружены. Остальным приказали следить за нами в лодке.
— Оставьте там Спичку, Мильс! — крикнул мне Мрамор.
Я сделал знак туземцу не трогаться, но не успел я взобраться на берег, как он уже очутился подле меня. Неб предложил схватить его и стащить в лодку. Но я счел благоразумнее избегать всякого рода насилия.
Мы вошли в густой лес. С той стороны бухты, по которой я шел, мне не встретилось ни одного человеческого следа. Мрамор тоже ни на что не набрел. Наконец, нас позвали из лодки, которая не могла более двигаться, вследствие мелководья. Спичка опять прыгнул на свое старое место.
— Я вам говорил не брать этого орангутанга.
— Это легче сказать, чем сделать: Спичка пристал ко мне, как пиявка.
— Глупец, кажется, очень доволен своей прогулкой. У него еще ни разу не было такого радостного выражения лица.
— Я думаю, — сказал я, — что он сначала вообразил, что ему не удастся поесть. Теперь же он видит, что мы возвращаемся на судно, и очень доволен, рассчитывая, что не ляжет спать с голодным желудком.