— Итак, Ласцио трижды обречен умереть, — проворчал Вульф. — Ожидают ли его и другие смерти?
Беррэн погрузился в кресло и прорычал:
— Непременно. Его убью я сам.
— Неужели? Он тоже что-то у вас украл?
— Он у всех что-то да украл! Господь создал его для воровства, вот пусть господь его и бережет. — Беррэн выпрямился. — Я прибыл в Нью-Йорк в субботу, на «Рексе». Вечером, движимый непреодолимой ненавистью, я пошел с дочерью в ресторан «Черчилля». Мы сели в зале, который Ласцио назвал «Курорты мира», не знаю, у кого он украл эту идею. Тамошние официанты носят ливреи знаменитых курортов мира: каирского «Шеперда», «Ле Фигуйера», что в Хуан-ле-пин, биаррицкого «Континенталя», «Дель Монте» у вас в Калифорнии, и даже «Кановы», куда мы сейчас едем. Десятки ливрей, там всё поставлено на широкую ногу. Мы садимся за столик, и что же я вижу? Официанта в ливрее моего ресторана! Разносит помои Ласцио в моей ливрее, представляете? Я бы бросился к нему и потребовал снять ее, а не то сорвал бы ее собственными руками, — он потряс ими перед лицом Вульфа, — но дочь меня удержала. Она сказала, чтобы я ее не позорил. А как насчет моего позора, а?
Вульф сочувственно покачал головой и потянулся за бутылкой. Беррэн продолжил:
— Хорошо еще, что его столик был далеко от нас и я смог отвернуться. Но послушайте, что было дальше. Я читаю меню. И что, что я вижу?
— Надеюсь, не колбаски минюи?
— Именно! Именно! Четвертым номером в антре! Конечно, мне говорили об этом. Я знал, что Ласцио уже который год мелет фарш из ботинок, вмешивает туда невесть какие приправы и выдает это за колбаски минюи. Но увидеть это напечатанным в меню! У меня зал поплыл перед глазами, столики, стулья, все эти ливреи... Появись тогда передо мной Ласцио, я б его вот этими руками прибил! Но его не было. Я заказал две порции, и голос мой дрожал, когда я делал этот заказ. Его подали на фарфоровой посуде, тьфу, и это было... не буду говорить что. В этот раз я не подчинился дочери. Я взял по тарелке в каждую руку, встал, уверенно и спокойно перевернул их и вывалил эту мерзкую дрянь на ковер. Разумеется, это не осталось без внимания. Прибежал официант. Я взял дочь под руку и удалился. На выходе нас догнал chef des garçons. Я не дал ему и рта раскрыть! Я сказал таким тоном, что этого было достаточно: Я — Жером Беррэн из «Корридоны» в Сан-Ремо. Приведите сюда Филиппа Ласцио, и я покажу ему, что я сделал, но держите меня подальше от его горла! Других слов не потребовалось. Я повел дочь к Вукчичу, в «У Рустермана», и он укротил мой гнев гуляшом и бутылкой «Шато Латура» двадцать девятого года.