— Да, я говорил с ней. Дважды. Без сомнения, она опасна. Иногда она... Не забывай, я пять лет был женат на ней. Вчера она была так близко, в моих объятиях... Она не притворялась, уж я-то ее знаю, она и впрямь такая. Ты, Ниро, не поймешь и даже не почувствуешь, на тебя это не окажет никакого воздействия, ты выстроил преграду и прячешься за ней. Как ты сказал, полынья опасна лишь тем, кто выходит на лед на коньках. Но, черт возьми, нет смысла жить в страхе...
— Марко, — сварливо прервал его Вульф. — Я всегда говорил тебе, что у тебя есть ужасная привычка спорить с самим собой вслух. Не притворяйся, что ты убеждаешь меня, и не сыпь банальностями. Ты прекрасно знаешь, в чем состоит жизнь: во всем, что присуще человечеству. В том числе в разумном и достойном контроле над потребностями, которые есть и у нас, и у собак. Человек не грызет кости и не воет всю ночь на луну. Он ест качественно приготовленную пищу в разумных количествах и направляет свои страсти на службу своим интересам.
Вукчич поднялся с места. Он хмуро посмотрел на старого друга и прорычал:
— А я, значит, вою на луну, так?
— Воешь. И сам это понимаешь.
— Ну тогда извини, черт побери.
Он развернулся и быстро вышел из комнаты.
Я встал и подошел к окну, чтобы поправить занавеску, вытянутую наружу сквозняком от открытой двери, и спугнул птицу, певшую в густом кустарнике прямо за окном. Затем я встал перед Вульфом. Он сидел закрыв глаза, и, пока я смотрел, мощный вздох всколыхнул его обширный живот.
Я зевнул.
— Слава богу, они все повыметались отсюда. Десятый час, и вам надо выспаться, не говоря уже обо мне.
Он открыл глаза.
— Арчи, я привязан к Марко. Я с ним стрекоз в горах ловил. Ты понимаешь, что этот идиот снова даст этой идиотке сделать из себя идиота?
Я снова зевнул.
— Вы только послушайте себя. Если бы я так высказался, вы бы выслали меня из комнаты. Говорю вам, нам надо выспаться. Вы же правду сказали Толману, что больше не заинтересованы в этом убийстве и выходите из игры?
— Разумеется. Мистер Беррэн оправдан, и в этом деле мы больше не заинтересованы. Сегодня вечером мы уезжаем.
— Окей. Тогда, ради бога, давайте ляжем спать.
Он закрыл глаза и снова вздохнул. Казалось, он так и будет сидеть и волноваться за Вукчича. Тут я ему ничем не мог помочь, так что я встал и пошел ко входу, планируя не только вывесить табличку «Не беспокоить!», но и подкрепить ее распоряжениями зеленым курткам, дежурящим в холле. Но как только я взялся за ручку двери, меня остановил голос Вульфа:
— Арчи. Ты спал больше моего. Я хочу сказать, что с тех пор, как мы приехали, я ни разу не повторял свою речь. Я собирался отрепетировать ее дважды. Ты помнишь, где она лежит? Достань, пожалуйста.