— Я Елена! А те двое с носилками: рыжий это мой брат Ромка, а светленького зовут Серёгой. Хотя я его называю просто блондинчик! — смеялась девушка. — С Лехой ты уже познакомился!
Внешность у неё была приятная: рыжие волосы, собранные в пышный хвост, прямые черты лица, украшенные веснушками, улыбка, которую он назвал бы тёплой.
— Я Макс.
— Знаю, я дочь Пекаря. Слышала рассказ от твоей…девушки?
— Да, — смутился он.
Как мило, что главный отправил всю свою семью выручать. Он задал вопрос Елене.
— Папа воспитывает нас бойцами. Говорит, если будем сидеть дома, сожрут, как только высунем нос на улицу.
— Не надоедай ему, слышь! — крикнул Ромка сестре, в голосе прозвучали грубые нотки, означающие, что она слишком много выбалтывает.
Швед засмеялся, и она тоже. Затем он поравнялся с носилками, спросил нужно ли кого сменить. Ребята отказались.
— Осталось немного. Мы справимся. Спасибо, что спас моего отца, — сказал блондинчик, и его голубые глаза немного заблестели.
«Ну, конечно. Как же это я сразу не заметил? Черты лица, подбородок». Швед кивнул в ответ. Остаток пути шли молча, пока не добрались до линии, начерченной белой краской на асфальте.
— За линию трупы не ходят, — подбегая, прошептала на ухо Лена.
— Почему? — также тихо спросил он, чтобы брат не услышал.
В ответ она лишь пожала плечами. «Странно. Это же просто краска на асфальте. Как она может останавливать мертвяков?». Ещё через несколько метров начинался высоченный забор из камня, протяженностью настолько длинной, что конца не было видно. Они подошли к воротам, и те сразу же отворились. Лёха махнул рукой, и он последовал за ним, в то время как остальные направились в противоположную сторону. «Наверное, понесли Никиту в госпиталь. Или что там у них?».
Селение было большое и довольно внушительное. Две улицы домов, а точнее коттеджей, будто не тронутых катаклизмами Земли. В конце длинное здание, ещё дальше пахота, на которой видимо что-то выращивают. Много земли, очень много. Судя по всему посёлок процветал. Они шли, и люди оборачивались, отрываясь от своих дел, без стеснения разглядывая. И он чувствовал себя обезьянкой в клетке. На отшибе, за пахотой, стоял огромный дом, не иначе как помещичий. Ему больше подходило слово усадьба. Лёха подвёл к крыльцу, пожал руку и удалился. Как только он шагнул за порог, Мила обвила шею руками и осыпала поцелуями лицо. «Я чуть с ума не сошла! Добралась сюда лишь к темноте. Короткий путь отрезали мертвяки! Они решили идти утром. Знаю, это было правильно с их точки зрения, но я всю ночь не сомкнула глаз! Так боялась, родной! Ты в порядке? Как Никита?». «Я в норме, Никита жив. Не очень здоров, но думаю, оклемается». Естественно, диалог был внутренним. Мила решила, что здешним пока нельзя доверять. Швед понял без слов, как и всегда.