— Вы Макс Шведцов? — заикался мужик.
— Только собака ещё не выучила мою фамилию. Откуда вы знаете?
— Меня зовут Валерий Васильевич Сидоренко. Я доктор. Акушер, если быть точным.
Док был высок, худощав, темные волосы, карие глаза, длинные руки, мешки под глазами, морщины у рта.
Швед напряг каждый мускул. «Акушер? Это тот, что роды принимает?».
— Откуда вы знаете, кто я такой? — задрожав от гнева, наступал он на доктора.
Несколько зевак растопырили уши, инстинктивно придвинувшись.
— Может, пригласите меня в гости сегодня вечером? Этот разговор не для посторонних ушей, — он выглядел напряженным не меньше его самого, и всё время потел.
— Хорошо. Приходи на закате. Где живём, у кого-нибудь спросишь. — Он кивнул и удалился.
Всё ещё раздражённый, Швед пошёл туда, куда направлялся, но мысли были где-то далеко и хаотично кружились.
Ничего нового Пекарь ему не поведал. Он прекрасно знал, зачем нужны подобные приглашения. Информации на них с Милой у него всё ещё не было, а он отличался природным любопытством, которое, судя по всему, было заложено ещё при рождении, и лишь усиливалось с каждым прожитым годом. Ему было ничего не известно о поселении на болоте, и всякий раз разговор начинался именно с этого. У их женщин с деторождением ситуация ничем не отличалась от тех, что были с болот. И потому беременность Милы вызывала у населения крайнее любопытство, у кого-то даже страх или жалость. Только сейчас он понял, как тяжело ей приходилось всё это время, отгородиться от всех мыслей просто невозможно.
— Вы совсем не жалеете свою Милу, мой дорогой друг. Вам ведь прекрасно известно, как обстоят дела с детьми в новом мире, — растянулся как кот в кресле подле окна, солнце поджигало огненную шевелюру.
— Это наше личное дело, только и всего, — крайне недовольно отвечал он.
— Что ж, по крайней мере, в селении появился настоящий врач. Хотя и предыдущий справлялся неплохо… Молодёжь, к слову сказать, только и думает, что о близости. Вот и моя дочь стала вести себя странно. В последнее время совсем не выходит из дома. У девочки такой период знаете ли. Ах, если бы только была жива её мать! Я в девичьих делах до крайности не находчив, — голубые глаза, с годами поблекшие, но не лишенные огонька, буравили стену, морщинки сошлись на переносице.
— Мне жаль. Сочувствую вашей утрате.
— О! Это было слишком давно и уже не причиняет боли. Время лечит. Я проверил на себе лично. Что ж Максим, не будем об этом более. Вы прекрасно справляетесь в дозоре, но одного из ребят ранило в городе, и нам нужна замена. Если конечно вы не против.