На одной из средних полок лежит изогнутый меч с одним лезвием. Он кажется… абсолютно новым, почти безвкусным, с простой прямой рукоятью и серым клинком, если не считать того, что лезвие покрывает замысловатая гравировка. Узоры извиваются и танцуют, когда на них смотришь, сливаются во что-то знакомое и тут же снова разбегаются, если сосредоточить взгляд. Это… это должно что-то напоминать, но воспоминания ускользают − в них гнев и сокрушительная пустота, чувства, за которые Кларисса не может долго цепляться.
Магия пульсирует снова, привлекая взгляд к нижней полке ближайшего к столу шкафа. За нефритовыми безделушками и изысканно украшенными заколками для волос лежат два футляра со свитками. Это узорчатые медные цилиндры с рельефными драконами, чьи морды слегка соприкасаются, словно в поцелуе, глаза − крохотные бусинки черного камня, а развевающиеся усы − скрученные металлические прутики.
Дело не в футлярах − Кларисса это знает с той же абсолютной уверенностью, которая вложила в ее уста молитву Гуаньинь.
Она тянется к шкафу, и тот открывается со скрипом, наверняка слышным до самого Ханоя. На мгновение Кларисса замирает, сердце колотится о ребра. Если Рауль обнаружит, что она у него ворует, что она не лучше рабочих, которых он высмеивает за нечестность, что она связана с этим мечом… Но эта последняя мысль возникает только на миг и тут же исчезает обратно в болоте магии…
Но ничего не происходит, в комнате только безжалостный свет. Рука Клариссы с какой-то нездешней грацией и плавностью проскальзывает между деревянными полками.
Она достает из кармана ночной рубашки рисовую бумагу с узорчатой, текучей каллиграфией. Кларисса знает, что это не работа мастера, а просто запись… какого-то человека, который был к ней когда-то добр, но его имя и лицо ускользают от неё, как бы она ни силилась припомнить.
Раулю что одни листы бумаги, что другие покажутся одинаковыми. Быстро, почти бездумно, она меняет свитки: кладет те, что взяла, в карман, бережно завернув в ткань. Как раз в этот момент дверь кабинета открывается.
− Кларисса?
Медленно, осторожно − «дыши, дыши, не паникуй» − она закрывает шкаф и поворачивается к Раулю.
Как и она, он в одежде для сна − шелковой, расшитой драконами с пятью когтями: последний писк индокитайской моды. Его кожа цвета блеклого пиона сияет в лунном свете. Он переводит взгляд на открытый шкаф, опять на Клариссу и, прищурившись, начинает что-то подозревать.
− Странное время любоваться моими безделушками, − говорит он.
В Клариссе бурлит магия, нашептывая слова французских классиков: поэтов, писателей и политиков, слова, которыми она в самом начале привлекла внимание Рауля, − все одинаково бесполезные. Ситуация не имеет благоприятного разрешения, и одной общностью взглядов не обойтись.